Она замолчала, возможно, чтобы перевести дыхание. Джиджи тараторила так быстро, что мне приходилось сосредотачивать на ее словах все свое внимание, чтобы не упустить ее мысль.

– А еще мне кажется, что вы ей нравитесь из-за музыки. Я имею в виду то, как вы играете на рояле.

Я смотрела вниз, на реку, тускло поблескивающую в солнечных лучах, пробивающихся сквозь облака, и думала, что ее воды все еще тщательно хранят свои тайны.

– То есть?

Она соскользнула со стула и легонько прикоснулась пальцем к пуговице у меня на груди, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Ее темно-серые глаза пристально смотрели на меня, словно заглядывая в душу.

– Вы чувствуете музыку здесь, своим сердцем. Пальцы стучат по клавишам, но музыка рождается у вас здесь.

Она отошла от меня и снова забралась в кресло.

– Мадам ЛеФлер то же самое говорит о танце, поэтому не хвалите меня за то, что я сама это придумала.

Я была слишком поражена, чтобы рассмеяться. После минутной паузы я сказала:

– Почему ты так думаешь? Первая пьеса, которую я играла, был военный марш, и я не исполняла его уже много лет. А вторая вещь, скажем прямо, не удалась.

На ее лице снова появилась ослепительная улыбка.

– Потому что, когда вы играли, у меня отозвалось здесь. – Она прижала обе ладошки к груди. – Мадам ЛеФлер говорит, это признак того, что перед нами истинно прекрасное произведение искусства.

То самое тяжелое, почти забытое чувство снова шевельнулось в моей груди, словно неведомое существо, пробуждающееся от зимней спячки. Я все еще раздумывала, что на это сказать, когда наше внимание привлек шелест машины, движущейся по подъездной дорожке. Я перестала раскачиваться в кресле, встала и, подойдя к ограде террасы, сразу же узнала машину, медленно движущуюся по рытвинам и лужам.

Джиджи соскользнула с кресла.

– Пойду скажу папе, что у нас гости.

Она скрылась в недрах дома до того, как я успела сказать ей, чтобы она не беспокоилась, потому что я узнала, кто был этот неожиданный посетитель и к кому он на самом деле направлялся.

Я была уже на нижних ступеньках террасы, когда Глен вылез из машины.

– Надеюсь, ничего не случилось? С Евой и ребенком все в…? – К горлу подступила тошнота, и я даже не смогла закончить предложение.

Он сунул большие пальцы в передние карманы джинсов.

– Все нормально, не стоит ни о чем беспокоиться. – Он подбросил камушек носком ботинка, стараясь скрыть свое смущение. – Мне сегодня не надо было идти на работу, и мы все решили, что мне будет неплохо сюда съездить и проверить, все ли с тобой в порядке.

– Кто это – «мы»? – Я почувствовала, что невольно тянусь к нему – привычка, от которой я никак не могла избавиться.

– Как кто? Твоя мать и Ева беспокоятся из-за того, что ты согласилась на эту работу, ничего практически о ней не зная, вот я и вызвался сюда подъехать, чтобы удостовериться, что все нормально.

Я шагнула к нему.

– Значит, ты обо мне беспокоился?

– Разумеется. Что мы знаем об этом парне? Он притащил тебя в этот дом, где неизвестно, что происходит. Ведь здесь человек умер, разве не помнишь? Вот я и хотел проверить, не случилось ли чего с тобой.

– Здравствуйте, рад вас снова видеть.

Мы обернулись и увидели, как из передней двери выходит Финн с профессиональной отстраненной улыбкой на бесстрастном лице.

Глен подошел к нему, и они пожали друг другу руки. Было заметно, что мужчины оценивают друг друга, и я невольно подумала, что они похожи на бродячих псов, которых мне не раз приходилось видеть, выясняющих, кто будет вожаком стаи. Глен отступил ко мне, а Финн остался на крыльце, словно каждый обозначил свою территорию.

– Я могу вам чем-то помочь? – спросил Финн, и у меня возникло подозрение, что он ненароком услышал часть разговора, когда Глен упомянул, что в доме кто-то умер и вообще происходит что-то подозрительное.

– Просто решил подъехать, чтобы посмотреть, как Элеонор справляется с новой работой. Позвонить некуда, а ее мать и сестра просто места себе не находят от беспокойства.

Финн подошел к самому краю крыльца и непринужденно облокотился на ограду, но от меня не укрылось его раздражение.

– Благодарю за то, что напомнили. Я только что купил айфон для Элеонор и предоставил ей корпоративный номер, чтобы с ней можно было связаться, где бы она ни находилась. Телефон у меня в портфеле, и я непременно передам ей его сегодня вечером.

Финн выпрямился, и я в какой-то момент вдруг вообразила, что он собирается пригласить Глена зайти в дом. Эта мысль привела меня в ужас. Но вместо этого Финн повернулся ко мне.

– Хелена проснулась и просит вас прийти к ней. Она хочет, чтобы вы ей что-нибудь почитали.

– Мне самой выбрать книгу?

– Не стоит беспокоиться. Она уже послала Джиджи за книгой, которая ее интересует.

Поворачиваясь к Глену и глядя ему в лицо, я произнесла:

– Вот видишь, со мной все в порядке. Тем не менее спасибо за проявленную заботу.

Я помолчала немного, выжидая, когда уйдет Финн, чтобы поговорить с Гленом наедине.

Однако Финн не стронулся с места.

Глядя Глену в глаза, я сказала:

– Я тебе позвоню со своего телефона, чтобы ты сохранил номер.

Я улыбнулась, не в силах скрыть от него, как я рада, что он приехал сюда, что думал обо мне, беспокоился и хотел проверить, все ли у меня в порядке. Я вовсе не хотела чувствовать благодарность, пытаясь отбросить те чувства, которые испытывала к нему, но остановить их было невозможно, как приливы и отливы, вызываемые магией луны.

– Вот и отлично, – сказал он, направляясь к машине. – Увидимся позже. Нам ждать тебя к ужину?

Тут снова раздался голос Финна:

– Мы собирались поужинать здесь.

Глен слегка скривился, глядя на Финна. Повернувшись ко мне, он сказал:

– Конечно. Увидимся позже. – Глен помахал рукой, сел в машину, развернулся и уехал гораздо быстрее, чем приехал сюда.

Я довольно долго смотрела ему вслед, просто чтобы не встречаться с Финном взглядом.

– Полагаю, мне стоит помочь Джиджи найти книгу для Хелены, – сказала я, не поворачивая головы.

Ответа не последовало, и я неохотно заставила себя посмотреть на него. Глаза его потемнели и стали такого же серо-стального цвета, как грозовые облака, которые все еще упрямо висели в небе и никак не хотели уходить, словно дети, не желающие вечером отправляться в постель. Я покраснела до корней волос и нарочито медленно стала подниматься по ступенькам, всем своим гордым видом давая ему понять, что никогда не опущусь до того, чтобы влюбиться в мужа собственной сестры, что бы он там обо мне ни думал.