глаз текут слезы отчаяния, желание забросить торт в ближайшую урну судорогой сводит пальцы, от ощущения полного провала подташнивает.

Проблема в том, что я размякла — отвыкла от мысли о безысходности, поверила в возможность благополучного будущего, вдохновилась историей ребят, расслабилась и пропустила удар. Я не могу вернуться к той жизни, которую почти победила... и ни за что не пойду на вокзал.

Вытираю кулаком распухшие щеки, прячусь под козырьком остановочного павильона и перевожу дух.

Самым разумным решением было бы заявиться к Эле и Ярику, но я не могу сделать и этого — стыдно признать, что не справилась и пустила их деньги на ветер. И к Валентине Петровне не сунусь — из-за меня не должны страдать хорошие люди.

Есть еще один вариант: темный мрачный флэт, одинокий фонарь за окном, тени ветвей на стенах, согревающий ладони пуэр и разговоры по душам с хозяйкой странного жилища...

Я была к ней несправедлива. Разве она виновата в том, что я патологически невезучая, и заманчивые пророчества не сбылись?..

Сонно мигая желтыми фарами, к остановке подползает автобус и гостеприимно распахивает заляпанные грязью двери. Влетаю в пустой салон, плюхаюсь на сиденье, пристроив рядом торт, дрожащими руками вытаскиваю свой видавший виды смартфон. Вызволяю из черного списка номер Светы и, спустя серию заунывных гудков, слышу в трубке ее расслабленное хриплое:

— Алло?..

На меня тут же обрушиваются вселенская усталость, жалость к себе, болезненная слабость и граничащее с обмороком облегчение.

— Привет! — Я не узнаю свой голос — горло сдавило рыданиями. Всхлипываю, прочищаю его и мычу: — Можно приехать к тебе? Ты говорила, что...

— Где ты? — со спокойствием удава перебивает Света и, узнав, что я на полпути к флэту, вдруг огорошивает: — Сейчас же вылезай. Я в двух минутах. Я тебя подберу.

Раздается ее забористый мат, визг тормозов и вой клаксона, короткие гудки оповещают об окончании разговора, и я, по шутливому совету Ярика, припоминаю единственную известную мне молитву.

В груди что-то оттаивает, тянет, пульсирует и ноет. Должно быть, я выгляжу жалкой — даже кондуктор, смерив сочувственным взглядом, не подходит, чтобы продать билет.

— Спасибо... Вы — настоящий друг... — шепчу ей, поднимаюсь и, оберегая дурацкий торт, выхожу в холодную ночь.

* * *

По стене спящего административного здания скользят два голубоватых луча, из-за поворота вырываются ослепительно яркие фары, потревожив шинами гравий обочины, в метре от меня тормозит маленькое красное авто. Протянув унизанную браслетами руку, Света раскрывает правую дверцу и щурится:

— Бон суар-р, котенок. Сколько лет, сколько зим... Садись!

Занимаю пассажирское кресло, предусмотрительно пристегиваюсь, устраиваю торт на коленках и полной грудью вдыхаю уже знакомый аромат освежителя для салона.

— Привет!

— Починила телефон? Не могла до тебя дозвониться... Какая только чушь не лезла в голову, пока ангел не сказал, что с тобой все окей...

— Да. — Поспешно киваю. Стыдно признаваться в детских обидах, пусть лучше верит в версию Ярика.

Взревев, авто срывается с места и, чудом не задев несущуюся маршрутку, встраивается в крайнюю правую полосу. За бортом мелькают беленые основания столбов, кусты и черные громадины подслеповатых многоэтажек.

— Что с тобой? Почему в слезах? — Света ловко лавирует в потоке, нажимает на газ и резко замедляется, и я бы предпочла, чтобы она смотрела на дорогу, но ее мутные глаза, подсвеченные огнями встречных машин, шарят по мне и выворачивают наизнанку.

Подспудно я ждала этого вопроса хоть от кого-нибудь. Я ждала участия... Однако рассказать о неприятностях и собственной беспомощности не решаюсь.

Ни черта я не Шелби, у меня даже семьи нет. Ничего общего с героями любимого сериала, кроме верного лезвия... И непомерной гордости.

— Все нормально. Собралась к тебе, попить чаю с тортом, но пристал один старый вонючий урод... — Я бодрюсь, Света тормозит у светофора, врубает поворотник и, под мерное тиканье и мелькание стрелки на приборной панели, шепчет:

— Старый вонючий урод?.. Ты же дала ему отпор?

— Конечно! Бежал и спотыкался! — хрипло и торжественно вру, отворачиваюсь и крепко задумываюсь.

Могу ли я вообще сладить с Кубиком и пустить лезвие в ход? Он убивал людей — глумясь, издеваясь, наблюдая за агонией, и пара царапин только раззадорит упыря... А что если в следующий раз не получится обойтись без потерь для репутации, здоровья, а то и жизни?..

Красный кружок сменяется желтым, а потом и зеленым, сзади раздраженно сигналят, но Света, сжав руль, выдает:

— На будущее: не рассчитывай, что урод пожалеет тебя. Не думай, что у него не поднимется рука. Он — не ты. Сопротивляйся. Сопротивляйся насмерть. Ори. Бейся. Если бы мне хоть кто-то сказал это тогда... — Внезапно до меня доходит, о чем она, и язык прирастает к нёбу, но Света поворачивает на неосвещенную улицу и вдруг отмороженно улыбается. — Приехали, котенок.

Авто плавно въезжает на недавно заасфальтированную стоянку и замирает.

Почувствовав неладное, быстро смотрю в окно и узнаю аккуратно подстриженный газон, кованые ворота с вензелями застройщика и роскошный подъезд элитного многоэтажного монстра.

Именно в него Юра заходил тем достопамятным вечером после моего чудесного спасения. Это... его дом!

— Какого черта? — Дергаюсь и нашариваю в темноте дверную ручку. Меньше всего я хочу предстать перед Юрой с потекшей тушью и в мятом платье... — Ты специально, да?!

— А ты, стало быть, тут уже бывала? — Света многозначительно ухмыляется, вешает на плечо дорогущую сумку, и, глядя в зеркальце у лобового стекла, причмокивает черными губами.

Тупой намек выбешивает, но она лишь блаженно мурлычет:

— У него вечеринка по никому не известному поводу. Ребята не приглашены, но народу и без них предостаточно...

Поправив светлые букли, Света выпархивает из машины, но тут же врывается с моей стороны и мертвой хваткой вцепляется в плечо.

— Пошли, котенок. Он тебя даже не заметит. А если заметит... угостишь его сладким тор-ртиком...

Ряды голубоватых и желтых окон зловеще нависают над головой, от ужаса мутит и скручивает живот.

Эта ведьма знает, что на самом деле я очень хочу попасть внутрь... поэтому и плетусь за ней, как дворняга на поводке.

* * *

За двойными стеклянными дверями обнаруживается просторный, освещенный матовыми плафонами холл, надраенный до блеска пол и широкая лестница, покрытая красным ковром. Озадаченно гляжу на свои пыльные кеды, на консьержа за полированной стойкой, и снова на ковер.

У прекрасных принцев даже подъезды похожи на дворцы... Еще одно бесполезное