– Посмотрим, кто кого уроет… – Сынок разжал руку и отскочил в сторону. – А ты ему привет от меня передай при встрече…

– Да пошел ты! – у здоровяка из разбитого носа хлестала кровь. – С-сука!.. Коз-зел!..

Зачирикали провода – электричка на Москву была совсем уже рядом. Сынок презрительно сплюнул и нырнул в подземный переход.

– Что, падла, зассал? – кричал ему вслед детина, неуклюже ползая по платформе. – Трус поганый! Мы еще с тобой встретимся! Я еще, мля, тебя найду!

Как-то неприятно мазанули по ней эти глаза.

Ирина, как всякий нормальный человек, страшилась уродств. Люди без рук или без ног или даже глухие казались ей не просто ущербными. Они казались ей вообще существами другого порядка. Как вараны, скажем, или птицы. Ведь что-то же у них там происходит в голове, когда они перестают быть людьми, потому что человек с крыльями, скажем, уже не человек, как и человек без рук, без ног, без глаз, – что-то происходит, от чего они совсем меняются. Ирина даже с отчетливой брезгливостью представляла себе какой-то особый, нечеловеческий запах у инвалидов. И всегда старалась держаться от них подальше из суеверного подсознательного страха, что вокруг ущербных распространяются миазмы несчастий.

А этот здоровый однорукий парень, который мимолетом взглянул на нее, показался особенно неприятным, даже более страшным, чем обыкновенный бандит.

– Ну все, хватит! – вслух приказала она себе, бросив чемодан на мягкий диван спального купе. – Хватит, забудь все! Ты едешь на юг, в конце концов. Что тебе за дело до этих инвалидов, до этих бандитов, до этой Москвы, в конце концов. Жизнь продолжается. Ты молодая, симпатичная, если не сказать – сногсшибательная, здоровая и свободная.

Такая самопсихотерапия несколько взбодрила. Ирина когда-то обещала сама себе, что по утрам, если поднимется вовремя, будет проводить такие сеансы психотерапии. Она даже прочитала, как надо проводить подобные сеансы. Очень просто. Надо затверживать себе неопровержимые истины о самой себе. Начинать с простого: как зовут, сколько лет, где училась, кем работаешь. А потом перейти к более сложному, но тоже без головоломок: что я однозначно умею. Умею, скажем, убирать квартиру, готовить обеды, слушать классическую музыку, поддерживать друзей. Здесь тоже от всеобщего перейти к индивидуальному: восприимчива к языкам, разбираюсь в людях, умею, скажем, отличать хорошую одежду от подделки. Это Ирина действительно умела. Вспомнить хотя бы, как она рассмотрела плащ на убитой соседке. И так дальше, дальше, дальше выходить на собственную уникальность. Это здорово придает сил. А уже потом следующий шаг: что я могу сделать. В самых скромных перспективах. Могу пойти на курсы арабского языка, могу вести сложные переговоры и так далее.

Сейчас Ирина этим не занялась, а просто вышла в коридор, открыла окно и стала смотреть на платформу.

Посадка на поезд заканчивалась. Москва, со всей ее тяжеловесной суетой, уже как бы отодвигалась, уходила, таяла и освобождала душу.

Женщину с грудным младенцем на руках подсаживал в вагон красавец парень, черноволосый, волоокий, с ленцой сытого самца.

Эта сценка слегка заинтересовала Ирину по двум причинам: «Чем-то похож на Руфата. Но слишком сладкая мордашка». И: «Не дай Бог, в мое купе. А судя по несчастьям, которые на меня свалились в последние дни, так оно и будет».

На всякий случай Ирина убрала чемодан под диван, и вовремя. Женщина с ребенком заглянула именно к ней и виновато спросила:

– Седьмое место здесь?

– Да.

– Здравствуйте. Соседями будем.

– Очень приятно, – покривила душой Ирина.

– Вы не беспокойтесь, он спокойный. Мы даже волнуемся, молчит и молчит.

– Да я не волнуюсь, что вы, – снова соврала Ирина.

Поезд тронулся.

Женщина уложила младенца на диван, погугукала с ним, тот поулыбался, но потом присосался к поданной бутылочке и вскоре заснул.

«Действительно, спокойный младенец, – подумала Ирина. – Вот мне бы такого».

Ирина была нормальной женщиной и ей, конечно, хотелось ребенка. Вернее, она считала это данностью, впитанной с детства, – женщина должна родить. Для Ирины это не было проблемой. Она и не задумывалась над мещанским установлением, что у ребенка обязательно должен быть отец. Фигня все это, дорогие товарищи. И без отцов вырастают прекрасные люди. Но как только она представляла себя в роли «дойной коровы», как только представляла бессонные ночи, все эти памперсы, присыпки, коляски, ползунки и соски, беспрерывный детский плач, ей становилось страшно до ужаса. Нет, она не сможет. Она не сможет отдать свои планы, свои дела, устремления и мечты даже собственному ребенку. А совместить – у нее на это не хватит сил.

– На юг собрались? – спросила женщина, уложив младенца к стеночке.

– Да.

– В Крым?

– В Ялту.

– Там сейчас хорошо, наверное. Ох, сколько я уже не отдыхала.

– А вы куда?

– Я ближе, намного ближе. Так что вы не беспокойтесь. Мы вас скоро одну оставим. А тут хорошо, – оглядела женщина купе. – Мягко, тихо. Да? Я первый раз таким поездом еду. Это муж настоял. Где-то денег заработал, все, говорит, поедешь, как люди. Тем более что с ребенком. Мы сами с Украины, муж тут на стройке работает. Это я к нему приезжала.

– И правильно. – Ирина несколько поменяла свое отношение к волоокому красавцу, если он муж женщины, то ничего, приличный парень.

– Теперь домой к маме еду. Как вы думаете, ничего я сынка родила?

– Да замечательный сынок, – уже совершенно искренне сказала Ирина про спящего тихого младенца.

– А вы каждый год в Ялту ездите?

– Нет, давно уже не была.

– Тоже отдохнуть не получается?

Ирине неловко было признаться этой женщине, что отдыхает она каждый год и даже не по одному разу, но ездит не в Крым, а на Кипр, на Майорку, была на Канарах, даже в Майями. Ирина ограничилась скромной формулой:

– Нет, я за границей люблю отдыхать.

– Ой, хорошо, наверное, – вовсе не позавидовала женщина.

– Ничего, – иронично подтвердила Ирина.

– А дорого, поди?

– Дороговато.

– Что ж теперь решили в Крым?

Ирина подумала, что за свои пять тысяч долларов могла бы все же отправиться в Италию, но это было бы впритык, приходилось бы все время рассчитывать, прикидывать, хватит ли, в чем-то себе отказывать, а Ирина так не хотела и не могла. Но правду попутчице она не сказала.

– Да нас там целая компания. Институтские друзья.

– А-а. Вы и в институте учились?

Ирина еле сдержала снисходительную улыбку.

– Училась.