Через время стук в дверь, вошла гостья. И вид уже совсем другой. Куда гордыня делась, взгляд властный. Присела на лавку, Никита взглянул искоса. Отношения не сложились, это уже понятно, зачем пришла? Женщины и в его время не извинялись, хотя было за что. А чтобы боярыня перед простым смертным, хоть и свободным? Да ни за что!

– Признаю, не права была, – начала гостья. – Продай зелье.

В подтверждение платежеспособности гостья вытащила из мошны рубль серебром, положила на стол. Деньги серьёзные. Однако только за каменное масло у волхва на торгу он рубль отдал. Да другие ингредиенты денег стоят, да работа. Он что, химией зазря дышал? Если хочет, пусть платит! Никита искоса на монету посмотрел, усмехнулся.

– Прасковья Филипповна! Ты имение своё за рубль продашь ли?

– Да что ты!

– Тогда зачем мне рубль предлагаешь? Зелье дороже стоит, значительно дороже. Потому как для того, чтобы сделать, знания большие нужны, составляющие уж совсем редкостные. Ты на торгу такое зелье видела?

– Никогда, – кивнула гостья.

– И не столько за зелье плата, как за молодость, красоту. Вот за сколько ты оцениваешь год своей жизни?

– Нет такой цены! – выпалила гостья.

– А у меня есть! Два месяца приёма зелья омолаживают на четыре года. И стоить это будет один золотой.

Барыня ахнула. Сумма большая, даже очень. В ежедневной торговле использовали медные деньги или серебряный рубль. С золотой монетой на торг идти рискованно, потому как у продавца могло не оказаться сдачи. Золотом рассчитывались купцы при оптовой торговле, да и то не всегда. Золотые монеты, причём разных стран и годов чеканки, имели свободное хождение, их просто взвешивали. Называться они могли по-разному – дирхем, талер, мискаль, дублон. У богатых золото было вложением, средством хранения. Места занимало мало, удобно спрятать от чужих недобрых глаз.

Никита решил с гостьей не церемониться. Мог бы отдать неполную склянку за два рубля, окупить затраты чтоб. Но нашла коса на камень. И уступить хоть копейку он намерен не был. Барыня в смятении. Думала за полушку зелье приобрести, уже почти договорилась. И тут облом.

– Мне с супругом посоветоваться надо, – промямлила она.

Куда самоуверенность девалась. Прасковье Филипповне лет сорок пять, вроде не старая, зрелых лет. Но это извечное желание женщин выглядеть моложе толкало иной раз на необдуманные поступки. С обиженным видом барыня вышла, даже не попрощавшись. Никита засмеялся. Думала, всё ей позволено, а получился отказ. Почти сразу послышался стук копыт, погромыхивание колёс. Ага, гостья на возке уезжала.

Сразу же в комнату буквально ворвалась Анна Петровна.

– Никита, я от тебя такого не ожидала. Ты чем гостью обидел?

– Слова худого не сказал, вот те крест! Цену назвал, и всё.

– Да какова же цена?

– Тебе-то знать зачем, Анна Петровна? Разве я с тебя хоть копейку взял?

– Нет. А всё же, сколь стоит?

– Одна монета золотом.

Анна Петровна ахнула, ладони к щекам прижала, безвольно села на лавку.

– Ужель столько?

– А ты полагала, я эликсир из воздуха делаю? Вещества особые нужны, редкие, чужеземные, а ещё работа сложная, ни одной ошибки, даже малой допустить нельзя. Иначе не омоложаться будешь, а стареть.

Никита врал вдохновенно, специально. Если Анна Петровна не удержится, слова его Прасковье Филипповне передаст, то понятно станет, почему такая цена высокая. Скажи он, что зелье в пару рублей серебром обходится, ровно столько заплатит.

Анна Петровна шокирована была. Для неё один золотой – целое состояние. Вернувшись в свою комнату, размышлять стала. Раз зелье стоит так дорого, почему Никита безвозмездно ей даёт? Неуж злоумышляет? А если так, что получит? Да ничего! Денег у неё нет, дача на неё записана после смерти мужа. Если погубить хочет, так он ей не родня, по наследству не получит, всё государству отойдёт. Да и знает она его без малого год и ни в чём упрекнуть не может. Словом не обидел, не то что проступком. А раз такое дорогое зелье на неё тратит, так за приязнь, за крышу над головой, пропитание. Конечно, несоразмерно, но она ничего не выпрашивала. А Прасковье Филипповне поделом! За нахрапистость её. Думает, за деньги всё купить можно, а выходит – не всё! Гостья ей самой не нравилась, с червоточиной была. Иной раз на Анну Петровну с пренебрежением смотрела. А теперь отмщение получила.

Никита, пока делать нечего было, отлил в склянку из четверти эликсира. Совсем немного, треть наполнил. Вдруг завтра явится давешняя гостья. При ней из большой ёмкости отливать неудобно. Подумал немного, прошёл к кухарке.

– У нас хлебное вино есть ли?

– Да что ты, Никита! Сроду не держали! Разве в доме запойные пьяницы есть?

Хлебным вином называли самогонку. Делали её из любого зерна – ржи, пшеницы, овса. Мутная, вонючая из-за отсутствия очистки.

– А где взять?

– Нешто пить будешь? – изумилась Авдотья.

– Разве ты меня пьяным видела когда-нибудь?

– Не бывало. Но раз надо, купи в кабаке или на постоялом дворе.

Постоялый двор был верстах в трёх. Туда Никита и отправился. Купил за гривенник винную бутылку. По современным меркам 0,75 литра.

А придя домой, разбавил хлебным вином эликсир, взболтал, понюхал. Эликсир противный запах хлебного вина отбил. Сделал, потому что вспомнил слова волхва. Сомневался в Прасковье Филипповне, решил перестраховаться. Подсунет позолоченные монеты, а не золотые, а то и вовсе «самоварное золото» – подкрашенную бронзу. Как в воду глядел, только вышло ещё хуже, настоящий детектив получился.

Склянку с эликсиром с сюрпризом на видное место поставил, а четверть с уже готовым, настоящим, под постель подальше. Предчувствие было нехорошее. Не настолько доверчив он был, чтобы доверять людям незнакомым, не проверенным в делах. Слова – они лишь сотрясение воздуха. Ещё с послевузовских времён верил только фактам и делам.

Вечером спать лёг. А за полночь дверь тихонько распахнулась, две тени вошли. От лёгкого шума Никита проснулся и тут же получил удар дубинкой по голове. Не видел уже, отключившись, как пришельцы свечу зажгли. Склянку сразу обнаружили, открыли, понюхали.

– Флор, запах непонятный.

– Забираем и уходим.

Никита пришёл в себя не скоро. Голова тяжёлая. Ощупал, обнаружил шишку. Встал, свечу запалил от светильника перед иконой. А склянки-то и нет! Вот те на! Не купить барыня изволила, а грабежом забрать. Никита даже не сомневался, чьих рук дело. Согласно римской поговорке – ищи, кому выгодно. Анне Петровне такое бы и в голову не пришло. Знала об эликсире лишь одна Прасковья Филипповна. Но она точно не полезет, слуг наняла, а может, супруг. Грабёж ещё одну проблему высветил – дом беззащитен. Надо укреплять двери, серьёзные запоры ставить, а ещё сторожа нанимать. Никита засмеялся, в голову сразу стрельнуло, он схватился за неё руками. Прасковья Филипповна своими руками себя накажет. Поделом вору! Было ему её жаль? Ни капли! Жестокие времена – жестокие нравы. Каждому по делам его! А всё из-за длинного языка Анны Петровны. Держала бы язык за зубами, не было бы проблем.