Если говорить об этом вылете, то мы поднялись группой из 8 Ме-109 на перехват группы штурмовиков Ил-2. Мы нашли их, примерно десяток штурмовиков сопровождало такое же количество истребителей, в основном Яки. Судя по маркировке, это были не обычные летчики, а гвардейская часть. Эти полки комплектовались лучшими летчиками, которые отлично умели летать и сражаться. Они сами искали боя, в отличие от средних советских летчиков, которые предпочитали уклоняться.

Як был истребителем, который ни в коем случае не следовало недооценивать. Он имел высокую скорость, обходил нас на пикировании, имел более высокую скороподъемность и ничуть не уступал, если не превосходил нас по маневренности. Гвардейцы всегда рвались в бой. И если вы принимали его, вам следовало проявлять максимум осторожности. Гвардейцы завязывали маневренный бой, а если у них кончались боеприпасы, они без колебаний таранили тебя. Я видел такие эпизоды не один раз. Со мной самим такое случилось однажды, когда я летел в составе звена Дитера Храбака.

Один из наших летчиков сообщил, что видит «вражеский самолет» на девять часов и ниже. Мы имели преимущество в высоте, примерно 2000 метров. Я пошел вниз, приказав своему ведомому Гейнцу Эвальду следовать за мной. Я вошел в пологое пике, потом выровнялся и быстро сблизился с отставшим Ил-2. Когда дистанция сократилась до 300 метров, я открыл огонь. Я продолжал сближаться, стреляя короткими очередями, причем только из пушки.

Хвостовой стрелок был убит, я видел, как стеклянный фонарь разлетелся вдребезги, словно взорвался. Почти сразу после этого мотор начал дымить, однако я продолжил обстрел. Я надавил на левую педаль и занял идеальную позицию для обстрела следующего штурмовика. Я добился нескольких попаданий, после чего его мотор взорвался. Дистанция составляла всего 100 метров, поэтому мне пришлось довернуть еще круче, чтобы не влететь в обломки. Пожар в моторе тем временем превратился в длинный хвост черного дыма, и самолет отстал от общего строя.

Эвальд вызвал других «индейцев», а мы атаковали еще два Ил-2, которые оказались под нами. Эвальд сумел сбить одного, другой пилот уничтожил второй, причем оба использовали стандартный прием – сближение, а потом стрельба по маслорадиоатору. Фактически это был единственный способ сбить этот самолет. Однажды я расстрелял весь свой боекомплект, включая 20-мм снаряды, чтобы сбить всего лишь один штурмовик. Эти самолеты были прочными, как танки, и могли выдержать попадания 88-мм зенитных снарядов.

Когда мне представилась возможность изучить сбитый Ил-2, я сделал это самым тщательным образом. Мы сумели найти ахиллесову пяту этого самолета. Система охлаждения была расположена под фюзеляжем, и если ты заходишь снизу, то следует целиться именно в нее. Я научил этому Хартмана, а также многих других летчиков, которых упоминал ранее.

Я преследовал группу из 8 Ил-2 и вместе с ними влетел прямо под огонь зениток. Это была не самая хорошая идея, но я все-таки решил сбить пару штурмовиков. Внезапно один из них получил прямое попадание зенитного снаряда, и самолет буквально подбросило вверх метров на пятьдесят. Он все еще летел, волоча за собой хвост дыма. Такую возможность нельзя было упускать, я задрал нос своего истребителя и добил его. Затем я рванул влево и расстрелял кабину ближайшего Ил-2. Он задымился и пошел вниз, оба летчика выпрыгнули с парашютами.

Я знал, что у меня еще хватит снарядов, чтобы выполнить третью атаку, когда внезапно мой истребитель получил попадание зенитного снаряда. Я почувствовал, что мотор сорвало с рамы впереди огнеупорной переборки. Осколки сделали десяток дырок в правом крыле. Фонарь сорвало, и кабину затянуло дымом. Я почувствовал запах горящего масла и решил прыгать с парашютом. Осмотревшись, я сбросил привязные ремни, чтобы выпрыгнуть, но когда я взглянул вверх, то увидел землю. Я летел вниз головой и даже не подозревал об этом. Я изо всех сил рванул ручку управления влево, но самолет не отреагировал. Я глянул было на альтиметр, но не нашел его – вся приборная доска просто исчезла.

Зато я мог ясно видеть солдат на земле. Выпрыгивать было плохо, но и приземлять самолет вверх брюхом тоже явно не стоило. Но тут божественным провидением мой Ме-109 получил еще один зенитный снаряд, который перевернул его в нормальное положение. Я глянул вперед, увидел открытое поле и решил не выпускать шасси. Самолет пропахал землю, и, вероятно, это была самая мягкая из моих вынужденных посадок. Я выскочил из кабины и отошел в сторону, так как истребитель пылал. Трое моих товарищей пролетели над головой, и я помахал им, чтобы показать, что все в порядке.

Вскоре после этого происшествия я снова оказался в похожей ситуации. Мы вылетели, чтобы прикрыть пикировщики, и сам полет прошел более чем спокойно. У меня уже был с десяток полетов без встреч с противником, поэтому я расслабился. Затем мы увидели группу примерно из 20 Ил-2 и некоторого числа истребителей сопровождения. Я встряхнулся. Эвальд вызвал по радио остальных пилотов. У нас было 17 Ме-109G. Мы разделились на две группы: первая атаковала истребители и связала их боем, а я повел остальные в атаку на штурмовики.

Строй бомбардировщиков был чуть ниже нас в направлении на два часа, а истребители летели примерно в 1500 метрах выше. Я скомандовал атаку и свалил истребитель на правое крыло. Выровнявшись, я оглянулся и увидел, как 7 моих товарищей следуют за мной. Я вдруг вспомнил, что Ралль уже вернулся в нашу эскадру, однако в этом вылете он не участвовал, как и Храбак. Зато с нами был Граф, который сбил два самолета. У меня были двое новичков, совершавших первый боевой вылет, и это заставляло меня немного нервничать. Я хотел бы, чтобы с нами был Хартман, но сегодня и он отсутствовал.

Я начал сближаться со штурмовиками, и они заметили нас. Они вроде попытались предпринять маневр уклонения, но, учитывая скорость сближения, это не имело смысла. Я подошел к третьему справа и обстрелял его. Я видел, как попадают пушечные снаряды, но это не возымело действия, лишь разлетелось остекление кабины в том месте, где сидел пилот. Самолет не загорелся, но все равно пошел прямо вниз. Я не видел, как он упал, у меня хватало иных забот. Но я услышал крик «Хорридо!» и понял, что кто-то сбил противника.

Я резко рванул ручку на себя и надавил на левую педаль, чтобы сделать вираж и повторить атаку. Я сразу оказался на семь часов от следующего Ил-2 и открыл огонь. Он задымился и начал терять высоту, перейдя в пологое пике. Затем он загорелся, оставляя за собой хвост жирного черного дыма. Я знал, что у меня остались боеприпасы для еще одной атаки, и мой самолет не имеет повреждений. Я вызвал своих подопечных и убедился, что все они целы. Всего мы сбили 6 самолетов.

После атаки второго штурмовика, который был подтвержденной победой, я проскочил сквозь их строй, теряя высоту, чтобы набрать скорость. Затем я снова пошел вверх. Мой ведомый, вездесущий Эвальд, как я видел, тоже сбил один самолет. Когда я задрал нос истребителя вверх, то начал описывать широкий вираж и увидел, как 4 штурмовика падают вниз, а в небе болтаются 3 парашюта.

Я также видел, как падает окутанный дымом «мессершмитт», преследуемый 4 Яками. Русские скопом гнались за единственным немецким истребителем. По бортовому номеру я понял, что Баркгорн атаковал штурмовик, тот сразу взорвался и врезался в соседний Ил-2. На землю полетели оба в виде огромного клубка пламени. Баркгорн резко дернулся вверх, чтобы увернуться от обломков, и едва не врезался в другой Ил-2. Он зацепил бы его крылом, если бы не закрутил спираль на подъеме. Ведомый сбил еще один Ил-2, а четвертый и последний пришелся на мою долю. Я подумал: «Черт побери, Герд сделал два, может, я все-таки догоню его».