Дикий крик прорезал помещение. Я подскочила на кровати, озираясь по сторонам бе-зумными глазами. Ночник освещал комнату, раскрашивая стены в мягкие болотно-зеленые тона. Как хорошо, что он есть. Я бы с ума сошла, проснись я в полной темно-те.

Мне опять снился кошмар. Опять то же самое. Я смотрела со стороны на казнь Даниэля.

Мне никто не рассказывал. Никто и ничего. Но снилось всегда одинаково. А потом, спросив кое-что у Вадима, я увидела возмущение в голубых глазах: 'Кто посмел расска-зать!?'. И поняла, что это не просто сны. Но разве от этого легче? Сознание выхватывает куски из ткани реальности, превращая мои сны в монстров. А монстрам все равно чью душу рвать на части. И мне больно, так больно... А снится почти всегда одно и то же.

Я падаю в беспамятстве на услужливые руки Валентина. Рамирес поворачивается к Даниэлю и красивое лицо искажается под ударом злости.

- Вот и пришел твой конец, бездарный мазила!

Даниэль неожиданно спокоен. И это его спокойствие еще больше обозляет Рами-реса.

- Ничего не желаешь сказать?

Кривая улыбка на губах вампира.

- Тебе?

В одном слове умещается океан брезгливости. Серые глаза холодны, как осенние лужи. На лице Рамиреса появляется такая же ухмылка. Со стороны кажется, что вампиры пародируют друг друга, но я-то знаю, что это не пародия. Это - поединок. Поединок чер-ной зависти и черной ненависти Рамиреса - и полного спокойствия и любви к миру Дани-эля.

Рамирес отлично понял, ЧТО я такое. И в очередной раз возненавидел. Говорю - в оче-редной раз? Да. Этой ненависти много лет. С тех пор, как двое вампиров оказались со-перниками в борьбе за одну человеческую женщину. С тех пор, как она пожертвовала со-бой, чтобы защитить любимого. С тех пор, как выбран оказался не Рамирес, а Дани-эль.

Иногда мне снятся воспоминания Даниэля. Это тоже мучительно, но не так страшно, как его смерть. Это воспоминание пришло одним из первых и прочно поселилось внутри.

Алая юбка, белый корсаж, маленькие босые ноги, выглядывающие из-под подола. Черные волосы вправе поспорить своим цветом с весенней замлей. В глазах навеки за-стыли два кусочка неба. Женщина смотрит на кого-то.

Я вижу ее лицо в нервных и раздраженных отблесках костра, но оно прекрасно да-же при таком неверном освещении. И меня охватывает чужая тоска. Как хороша она была бы при свете дня! Но он никогда не сможет ее увидеть в лучах полуденного солнца. Только представить, как золотые пылинки окутают ее сияющим пологом и повлекут бле-стки в ее волосах в бесконечный танец жизни в лучах солнца...

- Ты меня не слушаешь, Дани...

В голосе - ни грамма укора. Только бесконечная нежность. И - тепло. Эта женщи-на видит моего любимого таким же, как и я. Прекрасным. И я не ревную. Он любил ее? Любил. А меня? Тоже. Эти два чувства так схожи и такие разные. Как и мы с этой жен-щиной. Но наше чувство к Даниэлю одинаково. Любовь. Мы ведь видим его не клыка-стым кровопийцей. Нет! Мы смотрим сейчас в его душу. Она - снаружи, я изнутри. Но видим мы одно и то же. Бесконечную любовь к миру и к нам.

Мне незнаком язык, на котором они говорят, но слова я понимаю. Понимаю вместе с Даниэлем, чьими глазами смотрю.

- Я любуюсь тобой, - честно признается вампир. - Ты так прекрасна...

- Слишком прекрасна для тебя.

Этот голос мне тоже знаком. Женщина гневно взлетает на ноги. Волосы взметы-ваются ночным облаком вокруг лица, в глазах горят огни ярости.

- Тебя не звали к этому костру, непогребеный! Убирайся!

Я оборачиваюсь вместе с Даниэлем. Поднимаюсь на ноги и отвешиваю поклон. Приветствие младшего - старшему. И в смысле возраста и в смысле положения.

- Добрый вечер, Рамирес. Ты решил заглянуть к нам на огонек

- Не к вам, - принимает вызов вампир. - К Марии.

- Заглянул? Можешь проваливать откуда пришел!

Мария определенно не настроена на долгие разговоры. И я понимаю её ярость. Это был её костер. Её маленький островок наедине с любимым, с которым она может прово-дить так мало времени. Слишком мало... И вторжение чужого и неприятного ей существа воспринимается, как вызов. И женщина вся шипит от ярости, как кошка, которую оку-нули в бассейн с водой.

- Так грубо... Так некрасиво...

Слова похожи на змеиный шепот. Не шипение, а именно шепот. Если бы змеи за-говорили...

- Не тебе говорить о красоте, - огрызается Мария. - Ты не знаешь, что это та-кое!

- Но я могу распознать ее, когда вижу.

На лице пришедшего нет такого восхищения, как у Даниэля. Ее любимый всегда мечтает показать ее красоту миру. Этот же - наоборот. Только желание обладать. Чтобы все принадлежало ему и только ему. Красивая вещь, красивая женщина...

- Распознал? А теперь убирайся! Здесь тебе делать нечего!

Вампир вне себя от бешенства. Черные глаза обращаются в мою сторону.

- Мне не место? А ему?

- Не делай этого, - говорю я раньше, чем понимаю, ЧТО он желает сде-лать.

Но поздно.

Взмах рукой. Лезвие серого ножа, летящее в мою сторону. И - Мария. Бросившая-ся между двумя вампирами. Защитить любимого, которому это не причинило бы вреда.

Лезвие проходит насквозь. И из ее груди брызжет фонтан ярко-алой крови.

Женщина запрокидывается назад и падает на руки Даниэля. Серые глаза встреча-ются с голубыми. Запах крови кружит голову, а боль разрывает на части сердце. Рамирес тоже рядом. Он склоняется над телом женщины. На его лице потрясение. Этого он никак не ожидал. Не зная, что бывает такая любовь, когда пройдешь и босиком по углям... Ко-гда все отдашь, чтобы у любимого не было и царапинки. У нее была именно такая лю-бовь. И в горячке любви, Мария просто забывала, что Даниэль - вампир. Стоило им встретиться, и ничего уже не имело значения. Особенно такие мелочи.

- Зачем, Мария!?

И на губах женщины процветает медленная и нежная улыбка. С усилием она пово-рачивает голову, поднимает руку и улыбается.

- Люблю тебя, Дани...

Имя остается недосказанным. Ласковое прозвище? Дани...Она всегда называла его этим именем.

- Я тоже люблю тебя.

Шепот сливается с шелестом ветра, уносящего душу женщины. Я поднимаю голо-ву и встречаю бешеный взгляд черных глаз. Встречаю - не дрогнув.

Уйди. Она не хотела бы, чтобы ты знал, где ее могила.

Этого удара Рамирес простить никогда не сможет. Потому что сказанное Даниэлем - чистая правда.

Это воспоминание явилось ко мне одним из первых. Но я знала, где могила Марии. Да-ниэль не стал уносить ее с того холма. Он вырыл яму - и похоронил там очередную свою мечту. И положил ей на грудь несколько простых полевых цветов. Незабудки. И никогда не забывал. Даже сейчас, если мне захочется, я могу поехать в Польшу, найти тот город и тот холмик - и зажечь там костер. В ее память. И видит Бог, когда-нибудь я это сделаю. Потому что в отличие от Марии, я свою любовь уберечь не смогла.