– Она спятила. – Аня, прищурившись, смерила Женю пронзительным взглядом. – Не так, как Минина. Но все равно, это ужасно.

– Что ты имеешь в виду? – не понял Женя.

– Сонечка была талантливая скрипачка, училась в музыкальной школе. Участвовала в конкурсах, имела грамоты и дипломы. Ей прочили большое будущее. Твоя племянница и ее варварские приятели за что-то ненавидели Соню. Покою им не давала ее скрипка. Как они ее травили, бедную. По сравнению с этим мои горести – сущие цветочки. – Анины глаза зло сверкнули. – Они подстерегали ее по пути из школы, отбирали скрипку, кидали друг другу футляр, точно это был мяч. Соня бегала, как собачка, от одного к другому, пытаясь поймать инструмент – он ведь был жутко дорогой, если бы разбился, Сонины родители не смогли купить бы ей другой. Они, Куличенко и компания, грозились переломать Соне пальцы. На уроках подкладывали ей в сумку червяков – она почему-то их ужасно боялась, и они были в курсе. О, еще много, много всего… – Аня опустила глаза.

– Что было потом? – тихо спросил Женя.

– Потом с Соней стало твориться неладное. Она заявила родителям, что не пойдет в консерваторию. Сказала, что поняла: ее миссия – нести людям веру и отмаливать их грехи.

– То есть она стала монашкой? – догадался Евгений.

– Если бы. – Аня горько усмехнулась. – Она нашла какую-то секту и вступила в нее. Бросила всех – друзей, родителей. Не выходит на контакт. Я видела ее только один раз за эти годы. Лучше бы не видела. Это так страшно. Она теперь у них главная. Глаза безумные, горят, как у вурдалака. Меня не узнала, несла какой-то бред – что всех грешников нужно найти и обезвредить. Что-то вроде того, я не все поняла. Это было прошлым летом на Измайловском бульваре у метро «Первомайская»… там эти сумасшедшие собираются, там у них что-то вроде вече. Выглядит все это ужасающе. Бр… – Аня поежилась.

– Ладно. – Женя, собрав волю в кулак, заставил себя встать. – Прости, Анюта, я должен ехать. Вика там одна, возможно, ей грозит опасность, хотя я больше чем уверен – это обычный воришка.

– Ты вернешься? – спросила Аня и тут же сама себе ответила: – Не вернешься, я знаю.

Женя молчал, не зная, что сказать. Аня за прошедшие сутки стала ему близкой и почти родной. Но он понимал, что это иллюзия. Она не изменится, не будет Куличенко, найдет себе другого, подобного ему. Ничего у них не выйдет, не пара они друг другу.

– Ладно, ты иди. – Аня тоже встала из-за стола и плотней запахнула тонкий шелковый халатик. – Я буду помнить тебя. И ты меня не забывай.

– Я не забуду, – твердо пообещал Евгений.

Они поцеловались. Он чувствовал физическую боль, словно его отрывали от того, к чему он прирос, прикипел. Видимо, Аня тоже это чувствовала: ее лицо приняло страдальческое выражение. Однако она не проронила ни единой слезы. Молча смотрела, как Евгений одевается.

– У тебя деньги-то остались на дорогу? А то я могу дать. – Ее губы улыбались, а в глазах была тоска.

– Спасибо, деньги есть. На билет хватит.

Женя понял, что еще мгновение – и он никуда не поедет. Останется здесь, в этой роскошной квартире, в спальне, окутанной шелковой кисеей, запахом духов и марихуаны. Этого нельзя было допустить – ведь там, в Энске, сжавшись в беспомощный комок, дрожала от страха Вика, племяшка. Он должен быть там, рядом с ней, если не он – то кто же?

Женя решительно застегнул молнию на куртке, последний раз взглянул в прекрасное и скорбное Анино лицо и скрылся за дверью.

Женя успел на ночной поезд. Всю дорогу он не смыкал глаз. Перед его взглядом стояла Аня Шепетович с лицом падшего ангела и фигурой греческой богини. Ему хотелось выть от боли, и он стискивал зубы, чтобы не дать стонам вырваться наружу. Зачем он столько лет презирал женщин – чтобы вот так погибнуть от чар обычной ночной бабочки?

За ночь грянул мороз, и Женя, сойдя на перрон, почувствовал, как леденеют щеки и нос. Он почти бегом добрался до дома тети Насти. Вика не спала. Она бросилась к нему, как только он открыл дверь, несмотря на то, что было раннее утро. Уткнулась лицом ему в куртку, омочила ее слезами. Ему показалось, ее пальцы в крови. Он вздрогнул, схватил ее за руку – это был ярко-красный маникюр.

– Они выследили меня, – тихо и отчаянно прошептала Вика. – Они знают, что я здесь, у тебя! Они меня убьют!

– Успокойся, никто тебя не убьет. Тем более когда я рядом. – Женя осторожно обнял ее, прижал к себе. Прибежала простоволосая тетя Настя, причитая и охая, принялась креститься и крестить Вику.

– Ой беда, беда! Девку твою чуть не пришибли вчера! Насилу отпоила валерьянкой. Ты ж смотри, не отпускай ее одну ходить, неспокойно тут у нас.

– Не пущу, теть Насть, – пообещал Евгений. – Ты нас уж прости, доставили мы тебе хлопот. Спасибо, домой пойдем.

Старуха тут же сбегала в кухню и принялась пихать Евгению пакет с пирожками и плюшками. Тому ничего не оставалось, как взять злополучный сверток одной рукой, другой подхватить дрожащую Вику и покинуть гостеприимный дом.

– Ты спала хоть немного? – спросил он ее, когда они пришли к себе.

Вика отрицательно помотала головой.

– Ложись, – приказал он твердо. – Тебе нужно поспать. Я буду рядом, никуда не уйду.

– Я не хочу спать, – воспротивилась она. – Расскажи мне про Шепетович. Ты уверен, что это не ее рук дело?

– Уверен. В эскорт ее устроил Куличенко. Она его любовница. Он содержит ее. Сажать его в тюрьму ей невыгодно. К тому же ее месяц не было в Москве, и тому есть целый ряд доказательств.

Вика в отчаянии закрыла лицо руками.

– Тогда кто это? Кто?? Я чувствую себя затравленной дичью, за которой гонятся охотники. Где нам искать убийцу? Что делать?

– Не так много вопросов одновременно. – Женя постарался изобразить усмешку, но у него это получилось с натяжкой. – Все ответы потом. А сейчас спать!

Он подвел упирающуюся Вику к дивану, сам постелил простыню, одеяло, взбил подушку.

– Я прошу тебя, ляг. Утро вечера мудренее. Проснешься, мы обо всем поговорим.

Вика, всхлипывая, залезла под одеяло прямо в спортивных штанах и майке. Женя хотел уйти из комнаты, но она цепко схватила его за руку.

– Нет, будь здесь. Иначе я не засну.

У нее болела шея, она долго ворочалась, стараясь устроиться поудобней. Евгений терпеливо сидел рядом. Наконец ее веки сомкнулись, дыхание стало ровным, лицо расслабилось и приняло спокойное выражение. Женя смотрел на спящую Вику и чувствовал непонятное облегчение. Сомнения, что он напрасно покинул Аню, которые грызли его всю ночь, постепенно улетучивались. Он чувствовал себя на своем месте, там, где он должен быть. Мысли его вертелись вокруг Сони Антиповой. Женя невольно снова вспоминал то, что рассказала ему вчера Аня. Могла ли Соня, считая компанию Куличенко великими грешниками, начать истреблять и наказывать одного за другим бывших одноклассников? Фанатизм вещь опасная, многие страшные преступления вершились именно фанатиками, приверженцами псевдорелигиозных идей. Сони, как и Ани, не было на вечере встречи, и это наводит на подозрение. Во всяком случае, попытаться проследить за ней вполне возможно – ведь известно место, где обитают сектанты…