– Прекрасно, прекрасно, – медленно произнес волшебник. – Что ж, пойду собирать луковицы.

– Приятного аппетита.

Он осторожно, с достоинством прошагал вперед, разглядел в подлеске несколько сбившихся в кучку волокнистых белых штуковин, осторожно выдернул их и обернулся.

Неподалеку лежал валун. Но здесь повсюду были раскиданы валуны – кости Диска подходили в этом месте очень близко к поверхности.

Ринсвинд пристально посмотрел на тисовое деревце – а вдруг это все-таки оно разговаривало? Но тис, ведущий весьма уединенную жизнь, ничего не слышал о Ринсвинде – спасителе деревьев. К тому же он спал.

– Если это ты, Двацветок, то я с самого начала знал, что это ты, – сказал Ринсвинд.

В надвигающихся сумерках его голос прозвучал неожиданно отчетливо и очень одиноко.

Ринсвинд припомнил единственный факт, который он точно знал насчет троллей, а именно: под лучами солнца нормальный тролль превращается в камень, так что всякий, кто нанимает этих существ на дневную работу, должен потратить целое состояние на защитный крем.

Но если подумать, нигде не говорилось о том, что с ними происходит, когда солнце садится вновь…

Последние струйки дневного света покинули окружающую местность. И Ринсвинду внезапно показалось, что вокруг него слишком много валунов.

– Он ужасно долго возится с этими луковицами, – заметил Двацветок. – Как ты думаешь, может, стоит пойти поискать его?

– Волшебники могут шами пожаботитьшя о шебе, – отозвался Коэн. – Не бешпокойшя.

Он поморщился. Бетан подстригала ему ногти на ногах.

– Вообще-то, он не такой уж хороший волшебник, – продолжал Двацветок, придвигаясь поближе к огню. – Я бы не сказал ему это в лицо, но… – он нагнулся к Коэну. – На самом деле я ни разу не видел, чтобы он творил чары.

– Так, давай другую, – распорядилась Бетан.

– Это очень мило ш твоей штороны.

– У тебя были бы довольно симпатичные ноги, если бы ты за ними ухаживал.

– Я теперь шгибаюшь не так хорошо, как раньше, – застенчиво признался Коэн. – В моей работе не чашто вштречаешь можольных операторов. На шамом деле это жабавно. Я вштречал школько угодно жмеепоклонников, бежумных богов, военачальников – но ни одного можольного оператора. Впрочем, на шамом деле это выглядело бы нелепо – Коэн Против Можольных Операторов…

– Или Коэн и Педикюрши Смерти, – подсказала Бетан.

Коэн закудахтал.

– Коэн и Безумные Дантисты! – расхохотался Двацветок.

Коэн резко захлопнул рот.

– А што в этом шмешного? – осведомился он, и в его голосе прозвучали сжатые кулаки.

– О-о, э-э, ну, – замялся Двацветок. – Видишь ли, твои зубы…

– Што жубы? – рявкнул Коэн.

Двацветок сглотнул.

– Я не мог не заметить, что они, э-э, пребывают в иной географической точке, нежели твой рот.

Коэн бросил на него свирепый взгляд, но потом его плечи опустились, и знаменитый герой показался Двацветку очень маленьким и старым.

– Ну да, это правда, – пробормотал он. – Я тебя не виню. Тяжело быть героем беж жубов. Неважно, што еще ты потерял. Тебе могут проштить даже отшутштвие одного глажа, но покажи людям рот, в котором одни дешны, и все ражом перештанут тебя уважать.

– Я не перестану, – пообещала верная Бетан.

– А почему бы тебе не завести новые зубы? – находчиво предложил Двацветок.

– Конечно, будь я акулой или кем-нибудь в этом духе, я бы непременно отраштил их шнова, – саркастически отозвался Коэн.

– Зачем? Их же можно купить, – объяснил Двацветок. – Постой, я покажу тебе… Э-э, Бетан, ты не могла бы отвернуться?

Он подождал, пока она не повернется к нему спиной, после чего поднес руку ко рту.

– Ну што, видишь? – спросил он.

Бетан услышала, как у Коэна перехватило дыхание.

– Ты можешь вытащить швои жубы ижо рта?

– О да. У меня их нешколько комплектов. Ижвини… – До Бетан донесся чмокающий звук, и Двацветок уже нормальным голосом продолжил: – Это очень удобно.

Самый голос Коэна излучал уважение – такое его количество, какое можно излучать, не имея зубов, что составляет примерно столько же, сколько и с зубами, но звучит гораздо менее внушительно.

– Еще бы. Когда они болят, ты их прошто выташкиваешь, и пушкай шебе болят, школько вждумаетшя, да? Это мигом научит паршивцев уму-ражуму, пошмотрим, как им понравитшя болеть в гордом одиночештве!

– Это не совсем так, – осторожно сказал Двацветок. – Эти зубы не мои, они просто принадлежат мне.

– Ты вштавил в рот чьи-то чужие жубы?

– Нет, их для меня сделали. Там, откуда я приехал, у многих людей есть такие зубы, это…

Но Двацветкова лекция о зубоврачебных приспособлениях осталась непрочитанной, поскольку кто-то ударил его по голове.

Маленькая луна Плоского мира медленно тащилась по небу. Благодаря невразумительным и не очень эффективным астрономическим порядкам, установленным Создателем, она сияла своим собственным светом и была битком набита всякими лунными богинями, которые в данный момент не обращали особого внимания на Диск, поскольку были заняты составлением петиции по поводу Ледяных Великанов.

Но если бы они посмотрели вниз, то увидели бы, как Ринсвинд настойчиво убеждает в чем-то группу валунов.

Тролли – это одна из самых старых форм жизни во множественной вселенной, восходящая к ранним попыткам запустить затею с жизнью без всей этой хлипкой протоплазмы. Отдельные тролли живут очень долго, впадая в зимнюю спячку летом и проводя день в дремоте, поскольку жара плохо влияет на них и делает медлительными. У них захватывающая геология. Можно говорить об истории развития племен, можно упомянуть полупроводниковые свойства неоднородного кремния, можно сказать о гигантских доисторических троллях, которые образуют большинство крупных горных хребтов Плоского мира и которые – если когда-нибудь проснутся – создадут по-настоящему серьезные проблемы. Однако простой и непреложный факт заключается в том, что без мощного и всепроникающего магического поля Диска тролли давным-давно вымерли бы.

На Диске не была изобретена психиатрия. Никто никогда не тыкал в нос Ринсвинду чернильное пятно, чтобы проверить, все ли у него в порядке на чердаке. Так что, описывая превращение валунов, он мог лишь невнятно промямлить что-то о картинках, которые неожиданно возникают перед глазами, когда смотришь на огонь или облака.

Только что перед ним лежал обычный валун, как вдруг несколько трещин на нем приобрели четкие очертания рта и заостренного уха. Еще мгновение – при том, что на самом деле абсолютно ничего не изменилось, – и перед волшебником появился тролль, ухмыляясь полным алмазов ртом.