Снова стон.

Я: Почти. А я – совсем!

Смех Ричи становится громче.

Ричи: Спасибо, старик, порадовал! Так в чем она была? В полотенце?

Я: В белье.

На сей раз стонет Ричи.

Ричи: И как?

Я: Я не стану это обсуждать!

Ричи: Аргумент принят. Она тебя слышит?

Замолкаю. Напрягаю слух.

А-а-а-а-а…

Я, свистящим шепотом: Выключила душ!

Ричи: Ты разве не хочешь увидеть, как она выйдет в полотенце? Может, вернуться в спальню? Вряд ли она подумает, что ты нарочно. Не скажи я тебе, ты бы так там и сидел. Столкнетесь еще разок, и кто знает…

Я: Я не буду подкарауливать бедную девушку! И так уже – голый мужик в душе! Наверное, до смерти перепугалась.

Ричи: Было похоже, что она перепугалась?

Вспоминаю. Было похоже, что она… А-а-а-а-а… Эта кожа. Большие голубые глаза, веснушки на носу, легкий вздох, когда я протискивался к двери.

Ричи: Тебе надо с ней поговорить.

Открывается дверь ванной.

Я: Черт!

Забиваюсь еще дальше за холодильник, потом, когда все стихло, выглядываю. Тиффи в мою сторону не смотрит. Завернута в полотенце под самые подмышки, длинные волосы потемнели от воды, на спину капает вода.

Исчезает в спальне.

Выдыхаю.

Я: Она в спальне. Перебегу в ванную.

Ричи: Просто уйди, если боишься.

Я: Тогда я не смогу с тобой разговаривать! Я без тебя чокнусь, Ричи!

Чувствую, что он улыбается.

Ричи: Ты что-то недоговариваешь, а? Нет, дай сам угадаю. Ты немножко… среагировал?..

Издаю громкий унизительный стон. Ричи умирает со смеху.

Я: Она вдруг раз – и появилась! Я не был готов! Я несколько недель без секса!

Ричи, истерически хохоча: Ох, Лео! Она заметила, как думаешь?

Я: Нет. Точно нет. Нет!

Ричи: Значит, заметила!

Я: Нет! Ужас!

Запираюсь в ванной, опускаю крышку унитаза и сажусь.

Пялюсь на ноги. Сердце бешено колотится.

Ричи: Мне пора.

Я: Нет! Не уходи! Что мне делать?

Ричи: А что ты хочешь?

Я: Убежать!

Ричи: Да ладно, Лео! Успокойся.

Я: Кошмар! Мы живем в одной квартире. Я не могу расхаживать перед соседкой с эрекцией! Это… это… неприлично! Может быть даже уголовно наказуемо!

Ричи: Тогда мне точно место в тюрьме! Успокойся, брат. Не паникуй. Сам сказал, вы с Кей расстались несколько недель назад, а до этого долго не спали…

Я: Ты откуда знаешь?

Ричи: Ладно тебе – очевидно же.

Я: Ты нас вместе не видел несколько месяцев!

Ричи: Просто хочу сказать, что ничего такого не произошло. Ты увидел голую цыпу и начал думать другой головой… Эй, еще минута…

Вздыхает.

Ричи: Мне пора. Расслабься. Она ничего не видела, все хорошо, успокойся.

Вешает трубку.

Рейчел возбужденно подпрыгивает.

– Шутишь! Нет, ты шутишь! Невероятно! У него встал?

Я со стоном тру виски, как делают в фильмах уставшие люди, и надеюсь, что полегчает. Ни фига. И как только Рейчел сейчас веселится? Вчера пила наравне со мной.

– Не смешно. И я сказала «кажется». Я не уверена.

– О, я тебя умоляю! Ты не настолько вышла из строя, чтобы забыть, как это выглядит. Трое мужчин за ночь! Мечта!

Игнорирую последнюю фразу. К счастью, главного редактора только позабавило мое опоздание, однако работы не уменьшилось.

– Перестань притворяться, что вычитываешь верстку, – требует Рейчел. – Нам нужен план действий!

– Зачем?

– Решить, что теперь делать: звонить отшельнику Кену, выпить с Джастином или прыгнуть в душ к Леону.

– Я пошла к себе! – Хватаю распечатку. – Не очень продуктивное совещание!

Она напевает мне вслед «Пожирательницу мужчин» Нелли Фуртадо.

Впрочем, по поводу плана Рейчел права. Надо разобраться, что, черт возьми, делать с Леоном. Если мы в ближайшее время не поговорим, есть серьезный риск, что утреннее происшествие все испортит – никаких больше записок, угощений, только стыд и болезненное молчание. А стыд как плесень: если запустить, весь дом ей покроется и провоняет.

Что же делать? Надо… Надо отправить ему сообщение!

Нет – позвонить. Требуются радикальные меры. Смотрю на часы. Сейчас он спит, значит, еще часа четыре ничего нельзя сделать. Замечательно. Полагаю, следовало бы их использовать для вычитки книги Кэтрин, особенно теперь, после шумихи в соцсетях, когда есть реальная опасность, что ее действительно будут покупать.

Вместо этого, стойко продержавшись всю долгую ночь и утро, начинаю думать о Джастине. А потом, поскольку мне плохо думается в одиночестве, звоню Мо. Язык у него заплетается, точно спросонья.

– Ты где? – осведомляюсь я.

– Дома. А что?

– Да голос у тебя очень странный. Разве у Герти не выходной?

– Да, она здесь.

– А-а…

Странно сознавать, что эти двое где-то вместе без меня. Как-то не клеится… Со дня посвящения в студенты мы с Герти были неразлучны; потом, в конце первого курса, взяли Мо под наше совместное крыло, когда увидели, как он воодушевленно отплясывает в одиночку под рэп, и решили, что человек, который умеет так двигаться, непременно нужен нам на всех гулянках. Мы все всегда делали втроем, и, если изредка кто-то откалывался, пара всегда выглядела как «я и Герти» или «я и Мо».

– Включишь громкую связь? – прошу я, скрывая недовольство.

– Секунду. Ага, готово.

– Дай угадаю, – говорит Герти. – Ты влюбилась в брата Леона?

– Твой безошибочный нюх на сей раз дал осечку, – отвечаю я после небольшой паузы.

– Черт. Значит, в Леона?

– Я что, не могу позвонить, просто чтобы поболтать?

– Это не называется поболтать, – парирует Герти. – В два часа дня ты не звонишь, ты обычно отправляешь сообщения.

– Вот поэтому я звоню не тебе, а Мо.

– Ну так что? Где пожар?

– Джастин… – говорю я, устав препираться.