— Брендон, вспомни, что ты человек. У тебя есть дом на берегу ласкового, теплого моря. Вокруг него сад, за которым ты так любишь ухаживать. Наши помощники — Колин и Сантина. Помнишь их? А твоя семья — родители, брат, все ждут твоего возвращения Брендон. Ты меня понимаешь? Подай хоть какой-нибудь знак, что слышишь меня.

Волк не шевелится, до меня доносится лишь его легкое дыхание. Расслабленный под лаской моих рук, сопит, прикрыв желтые глаза.

— Спишь. Как тебе не стыдно. Я столько прошла, искала тебя, ноги все в мозолях, голодная и усталая. Ну будь же ты человеком, хотя бы поговори со мной. Можно на своем, на волчьем, я попробую понять. Брендон, Брендон, Брендон…

Я так и заснула, шепча его имя, прижимаясь к теплому звериному боку.

Утром проснулась от холода. Поняла, что нахожусь одна в пещере. Тусклый свет проникал в логово, и я смогла немного оглядеться. Каменные стены, узкий лаз, уходящий в глубь скалы. У противоположной стены обглоданные звериные кости. Поморщившись, я встала на колени и высунула голову наружу. В голове пронеслась шальная мысль, а что, если Брендон обратился и сейчас сюда вернется человек, а не волк.

— Брендон! — Позвала я, — Брендон, отзовись!

Прислушалась, уловив шуршанье камней. Словно поскрипывали от соприкосновения с человеческой ногой.

Я выбралась из пещеры. Оглядываясь, взбежала на пригорок, зовя мужа по имени. Шелест травы, шорох камней, где же ты? Я завертелась на месте, оглядываясь, пробираясь по высокой траве выше, готовясь взобраться на высокий валун.

— Брендон! — Крикнула, что было сил. Все казалось, что сейчас покажется знакомая фигура, возникнет человек. Иначе… Я не представляю, как быть…

Сзади, шорох травы, словно потревожена человеческой поступью.

Резко оборачиваюсь, впиваясь глазами в желтые волчьи глаза.

— Нет, нет, нет! — Я ругаюсь. Вспоминаю все бранные словечки, что хранит моя память. Швыряю в волка пригоршню камней, что разлетаются в разные стороны оттолкнувшись от волчьей шкуры. Волк стоит неподвижно, слегка поскуливая, буравит меня взглядом. Где-то там, в самой глубине зрачков я вижу человека. Словно не волк на меня смотрит, а Брендон его глазами.

— Если ты сейчас не обернешься, я уйду! Я не смогу здесь жить с тобой, понимаешь! — Кричу, пытаясь пробиться, достучаться до человека, живущего в черной глубине зрачков.

Плачу. Срываюсь с места и несусь, не разбирая дороги. Останавливаюсь от обжигающей боли, пронзившей голую ступню. Замираю, разглядывая чешуйчатое тело змеи, скрывающейся в траве. Опускаю взгляд на ноги. Приподнимаю ту, где чувствую пульсацию боли. На светлой коже отчетливый след от укуса.

— Брендон… — я оглядываюсь, волк стоит позади меня, принюхивается, подкрадывается ближе. Высунув розовый язык, начинает вылизывать ногу.

Чувствую головокружение и тошноту. Хватаюсь за волчью спину, пытаясь сделать шаг, но ноги не держат. Теряя равновесие, проваливаюсь в темноту.

Очнулась от прикосновения влажного шершавого языка к своему лицу. Язык, легким прикосновением, пробежался по моим закрытым глазам, скользнул по изгибу щеки, задевая сухие губы и снова, словно по кругу, вернулся, прошелся по закрытому веку.

Я слегка шевельнула рукой. Хотела поднять ее, погладить зверя, но поняла, что не могу это сделать. Силы покинули меня, уступив место слабости и немощи. Я едва могла разлепить онемевшие губы. Очень хотелось пить.

— Брендон. — произнесла я, с усилием ворочая непослушным языком. Едва узнала свой осипший голос.

— Ну вот и все, — по моей щеке скатилась одинокая слезинка, — мне не выбраться отсюда. Похоже, я на веки останусь с тобой.

Прошептала едва слышно, но волк, возможно, что-то уловил в моем голосе. Боль и обреченность. До моего уха донеслось жалостливое поскуливание.

— Как-то все у нас глупо получилось, — я облизала пересохшие губы. Захотелось выговориться, рассказать о своих чувствах. Тишина, окружившая меня, пугала. Боялась, что волк уйдет. Подумала, что не хочу умирать в одиночестве.

— Я ведь сначала тебя ненавидела, даже когда еще не знала. Замуж вышла назло всем. А тут такой сюрприз — муж оказался оборотнем. Поэтому ненавидеть было просто, ведь ты измененный, меня с детства приучили вас бояться, — я усмехнулась, хотя мой смех больше походил на хрип. Немного помолчала, собираясь с силами. Притихший зверь лежал рядом со мной. Я ощущала прикосновение шерсти к своей руке, кончиками пальцев пробралась внутрь густого подшерстка.

— Хочу, чтобы ты знал, мне хорошо было с тобой в нашу первую ночь. После нее я перестала думать о тебе, как о звере, хотя по привычке продолжала ненавидеть. Сбежала. Хотела уйти от тебя, разорвать наш брак. Прости за тот случай. Я все еще чувствую вину, — я судорожно вздохнула, подавляя всхлип. Волк под моей рукой шевельнулся, скользнул языком по ладони, оставляя влажную дорожку.

— В тот момент ненависть сменилась жалостью. Потом примешалась страсть. Я с ума сходила от твоих ласк, прикосновений, поцелуев. Нам было хорошо вместе, согласен?

Волк заворочался, фыркая, осторожно положил голову мне на живот. Я продолжала говорить, не понимая, делаю ли я это вслух или это громкое звучание мыслей в моей голове.

— А знаешь, когда поняла, что люблю тебя? Что не могу без тебя жить? В нашу последнюю встречу, в то раннее утро, когда провожала обратно на войну. Ты рассказал о своем безумном плане, и я вдруг осознала, что возможно вижу тебя в последний раз. Мое сердце словно раскололось на две половинки. Одну из них них ты унес с собой. Возможно меня настигло проклятие истинных. Мы не можем друг без друга. Я не смогла бы уехать, но как остаться? Видишь, за нас решила судьба. Теперь я с тобой навеки.

Я разлепила тяжелые веки. Сквозь ветви нависшего надо мной дерева пробивались солнечные лучи, проглядывал голубой лоскут неба. Брендон в шкуре зверя тихонько лежал, тесно прижавшись к моему телу, согревая своим теплом. Наверное, это хороший конец. У меня не осталось сил ждать другого.

Глава 24

Мне в рот вливают горький настой. Я кашляю, силясь проглотить. Влага приятно холодит горло, и я без сопротивления глотаю еще ложку, влитую в мой рот. Приоткрываю глаза. Вокруг словно пелена. Долго моргаю, пытаясь сфокусировать взгляд. Узнаю знакомую обстановку своей спальни. Перед глазами предстает озабоченное лицо Сантины.

— Очнулась! — Слышу радостное восклицание, — я всем говорила, что целебная настойка по рецепту моего отца кого хочешь поставит на ноги. Давай еще ложечку выпьем.

К моим губам подносится очередная ложка настойки, которую я безропотно глотаю.

— Ты моя хорошая, — чувствую прикосновение рук Сантины к своей голове. Она ощупывает мой лоб и проводит ладонью по волосам, — скоро