эмоций, ни логику поведения, но знал он точно одно — кусается Эрина действительно больно. Место укуса ныло и предвещало сохраниться на коже выразительным шрамом, если не отправиться к магмедику и не сделать процедуру полного заживления. Эльф снял китель, затем расстегнул рубашку со следами крови и внимательно осмотрел рану: два красных полумесяца, на которых засохла кровь.

Дверь открылась, внутрь вошла капитан Джейн. Она уже была готова разразиться какой-то речью, судя по её живому взгляду и приоткрытому рту, но в ту же секунду она немного заробела, отвела взгляд и воскликнула:

— Что это ты тут делаешь?!

— Осматриваю производственную травму, собираюсь писать отчёт и требовать компенсации.

— Что у тебя там?

— Меня укусил бешеный подросток. Боюсь заразиться юношеским максимализмом…

— Успокойся, ты сам не далеко ушёл от подростков! — Джейн тоже посмотрела на укус. — Ого! Неплохо! Кто это тебя так?

— Эрина Уилд.

Джейн хихикнула.

— Как у вас интересно проходят индивидуальные занятия.

Но Фил не оценил шутку, вместо этого он бросил на своего руководителя злобный тяжёлый взгляд, заставивший кошку быстро стереть ухмылку со своего лица.

— Так иди завтра в лазарет. Или сходи в травмпункт.

— Это ни к чему.

— Тогда что ты мне тут компенсациями угрожаешь?

— Я просто не смешно шутил… — поняв, что разговор будет не коротким, Фил поднялся из-за стола, отправился в подсобку и поставил чайник, чтобы заварить кофе. Джейн устроилась на диване у стеллажей, закинув ногу на ногу и устало откинувшись на спинку. Когда чайник был поставлен, Фил вышел к ней и требовательно посмотрел на кошку, опершись на стену и ожидая вопросов, ради которых капитан решила к нему заглянуть.

— Как у тебя продвигаются дела с Эриной?

— Сомнительно. Она тупа, неуклюжа и невыносима.

Джейн подняла в изумлении брови, наблюдая за очевидно напускной брезгливостью и раздражённостью эльфа. Этот милый спектакль пробудил в капитане желание снова улыбнуться, сложив руки, покрытые густым мехом, на груди.

— Она тебя так раздражает, потому что похожа на тебя в её годы?

Фил скривил лицо и ссутулился из-за такого колкого болезненного удара прямо в ментальный поддых. Его замешательство откровенно забавляло Джейн.

— Ничем она на меня не похожа! — в голосе Фила звучала не сколько раздраженность, сколько по-детски неприятная обида, рождающаяся из отрицания.

— Ну как же? Ещё как похожа! Может, уступает тебе тогдашнему в физических характеристиках, но она всё-таки девушка! А в остальном: прямолинейность, детская робость и драки с Панкратом! Всё одинаково!

Робость и драки с Панкратом заставили Фила удариться в краски. Смутно, но он помнил себя в восемнадцать-девятнадцать лет: прямолинейный, из-за чего порой мог казаться не то глупым, не то грубым, но при этом робеющий при виде той самой девчонки… А драки с Панкратом — он стал легендой своей роты, когда Панкрат был ещё смотрителем мужского общежития. Без страха и даже с долей авантюризма он бросался в бой с гусем, отстаивая свои права и свободу на пользование душевой и сортиром, выбрасывая Панкрата то в окно, то спуская с лестницы, то просто бегая за ним с огромным кухонным ножом, грозясь запечь его в рукаве. В своё время Ригер настолько довёл Панкрата, что тот перевёлся работать в женское общежитие. Фил потёр затылок и посмотрел на потолок, не желая встречаться взглядами с Джейн.

— Да она боится Панкрата как огня! — не зная, что на всё это ответить, возразил раздражённо Фил. Джейн же просто посмеялась. Чайник вскипел. Фил бросился заваривать себе кофе. Вернувшись, ему пришлось выслушать поучения капитана:

— Пить кофе на ночь вредно!

— Жить вообще вредно. Особенно в моей шкуре.

— Прекрати уже ныть! Возьми себя в руки и начни нормально жить. Ты молодой перспективный парень — уже даже мужчина!

Фил покривил лицо. Ещё и кофе оказался слишком крепким, он поморщился, вглядываясь в чёрную жидкость. Слова Джейн превратились в глухое эхо на фоне, пока он думал, что лучше сделать, чтобы кофе перестал быть таким горьким: разбавить водой или молоком. А есть ли здесь молоко? А чтобы разбавить его водой, нужно вылить одну третью, а это перевод продукта. Фил снова поморщился и начал пить этот чрезмерно горький кофе, от которого его начало немного передёргивать.

— …тебе бы начать регулярно ходить к терапевту, привести свои мысли в порядок, а там встретишь какую-нибудь хорошую девушку, поженитесь, заведёте детишек…

Фил точно не вовремя вернулся в реальность и из-за услышанного поперхнулся.

— Отвратительно, — безучастно сказал Фил, поставив кружку на стол.

— Ты не любишь детей?

— Этот кофе оказался слишком крепким.

— Как насчёт того, чтобы хотя бы найти себе девушку, а не жить одному с кучей цветов?

— Джейн, а вы знали, что смертельная доза кофе для человека — это примерно сто чашек?

— Переводишь тему? — раздражённо усмехнулась кошка, сквозь слова послышалось едва уловимое шипение.

— А ещё кофеин способен усиливать действие некоторых обезболивающих препаратов. Вы знали это, капитан Джейн? Джейн покачала головой, но точно не была уверена, что Фил это заметил, так как он глядел в стоящую перед ним кружку с кофе.

— Какой смысл создавать связи, привязываться к кому-то, если потом всё равно теряешь?

Джейн с лёгкой тоской склонила голову, не зная, что на это ответить. Однако, она тоже прекрасно понимала горечь потерь и лишений, посему нашла смелость всё же сказать:

— Думаю, что тебе стоит всё равно начать жить дальше. Я уверена, Оделия не желала бы для тебя такой унылой и печальной жизни… Да и столько лет прошло.

Одно её имя навалилось на Фила неподъёмным чёрным грузом, из-за которого он был готов скатиться под стол, упасть на пол и больше не вставать никогда, но последние силы в руках, на которые эльф опёрся, склонив голову над столом, удерживали его в сидячем положении. Гладкая поверхность стола с выраженным рисунком дерева казалась отстранённой и нереальной, тёмные линии словно начинали двигаться, а взгляд терялся в этих убегающих волнах. Филу не оставалось ничего, кроме как просто закрыть глаза и понадеяться, что это помутнение рано или поздно закончится.

Звон, обращённый тихим криком в бескрайней, гнетущей и непроглядной пустоте, резал слух, отрезая его от восприятия реальности, унося сознание на волнах невидимых, но осязаемых чем-то внутри вибраций. Одновременно здесь было всё и не было ничего. Но одно Фил знал точно: тут было очень темно. Чёрная дыра в его сгоревшей дотла душе. Не осталось ничего, кроме густой липкой темноты, сжирающей его уже не только изнутри, но и снаружи. Снаружи, извне, она набрасывалась на Фила точно одержимый голодом зверь и пыталась последние краски реальности