Когда раздается пронзительный звонок в дверь, в груди остро екает, и я дергаюсь. Ухх, черт. Надо как-то поймать дзен.

— Юль, открой, пожалуйста. Что-то шов опять разболелся.

Одернув подол, я направляюсь в прихожую и, воззвав к своей выдержке и спокойствию, открываю дверь гостям. Взгляд первым падает на Сергея, несмотря на то, что впереди него стоит расфуфыренная в пух и прах Снежана. Он одет в строгий деловой костюм и в рубашку, расстегнутую на две верхних пуговицы. Выглядит уставшим, хотя это его и не портит. У него проблемы, что, на работе?

Едва мы встречаемся взглядами, у меня стремительно подкашиваются ноги, а кровь приливает к щекам. Каждая новая секунда отзывается растущими трепетом и волнением. Он смотрит прямо на меня. С силой хватаюсь за дверную ручку и, отшатнувшись, пропускаю гостей внутрь. Выдержка и спокойствие, к которым я взывала, целиком и полностью провалили свою миссию.

— С новосельем! – Снежана открывает свои объятия, прижимая меня к силиконовой груди. - У вас тут миленько.

— Спасибо.

Цокая каблуками, она уплывает в гостиную, а следом за ней, распространяя аромат своего слюнособирательного древесного парфюма, проходит Сергей. Слегка кивает в знак привествия и, не глядя на меня, идет за бывшей женой. Я стараюсь пореже дышать, чтобы окончательно не одуреть от его запаха, и когда остаюсь в прихожей одна, задираю руку перед зеркалом, чтобы проверить подмышки. Мокрые, чтоб меня.

Снежана и, правда, заказала множество кулинарных изысков, на фоне которых мои шарлотка и котлеты по-киевски меркнут. Мы сидим по диагонали: напротив меня Молотов, слева – Снежана, а справа – Дима. Мои руки начинают дрожать словно у запойного алкоголика, и чтобы немного расслабиться, я осушаю бокал шампанского до дна. Затем еще один, после чего тело становится похожим на вату – невесомым, легким, расслабленным. Я откидываюсь на спинку сиденья и делаю вид, что внимательно слушаю Снежану. Она рассказывает о поездке на Бали, но я никак не могу сконцентрироваться на её болтовне, потому что в голове то и дело всплывают картины того утра на кухне в Барвихе, когда язык Сергея был у меня во рту, а его руки сжимали мое тело.

— Как шов, Дима ? – впервые за вечер подает голос Молотов.

— Да, сынок, — спохватывается Снежана, — И правда – как шов?

— Болит часто. Из-за этого совсем не могу ничего делать.

— Бедненький мой сынуля, - Снежана тянет к нему руку через стол и гладит по тыльной стороне ладони. – Юля о тебе хотя бы хорошо заботится?

Лично я цежу уже третий бокал и мне совершенно наплевать на то, что меня обсуждают в моем же присутствии. Сейчас я понимаю алкоголиков. Набухаться — это круто.

— Думаю, за это тебе не стоит переживать Снежана, - неожиданно произносит Сергей, и от неожиданности я поднимаю на него захмелевшие глаза. – Точно лучше, чем его мать, которая сразу после операции улетела отдыхать на Бали.

Снежана начинает возмущенно оправдываться, а единственное, о чем сейчас думаю я – о том, что Молотов меня защитил. Впервые встал на мою сторону. Ну или я сильно перебралас шампанским и начались слуховые галлюцинации.

— Пойду принесу десерт, - отставляю бокал в сторону и поднимаюсь с места. Нужно чем-то себя занять, чтобы не начать таращиться на Сергея.

Слегка покачиваясь от выпитого алкоголя, я поправляю задравшееся платье и иду на кухню. Нет, все-таки бухлишко - вещь. Меня больше не занимают философские размышления о жизни, я не думаю о совести, о том, где достать денег на аренду, и почему мой жених мне соврал. Открываю холодильник и, склонившись над полками, пытаюсь сфокусироваться на их содержимом, чтобы найти заказанный Снежаной чизкейк.

— Твою мать! Да где же ты? – отодвигаю в сторону фрукты, овощи, контейнеры с едой, и внезапно ощущаю, что на кухне я больше не одна. Понимаю это по древесному запаху парфюма, мурашкам, атаковавшим предплечья и горячему дыханию у себя за спиной.

— Помочь? - спрашивает низкий голос рядом с шеей. Совсем близко, всего в нескольких сантиметрах.

Все тело прошибает разрядами тока, дыхание перехватывает, опьянения как не бывало, а внизу живота стремительно закручивается пружина. Молотов здесь. Прямо за мной. Снова.

Сергей перегибается через меня и, обжигая спину прикосновением твердой груди, вытаскивает из холодильника коробку с десертом. Я же продолжаю стоять как истукан, потому что его близость лишила меня способности говорить и двигаться.

— Думаю, тебе достаточно пить, Юля, — негромко произносит он и, не дожидаясь моего ответа, покидает кухню.

27

Сергей

«Чтобы видеть, нужно смотреть», крутится в голове под несмолкаемый голос Снежаны, разглагольствующей о свадьбе нашего сына.

Я все это время смотреть отказывался, предпочитая довольствоваться собственными представлениями о жизни, и вот сейчас у меня словно глаза открылись. Ну какая Юля охотница за сокровищами? Бесхитростная девчонка, которая даже смущение скрыть толком не может. И которая, вдобавок, выглядит уставшей и измученной, что особенно заметно на фоне цветущей бездельницы Снежаны и не обремененного заботами Димы.

Почему-то мне рязанку сейчас жалко, а мне в жизни редко кого пожалеть хотелось. Меня в свое время мало, кто жалел — ни один рубль просто так в руки не свалился. Я и фуры с товаром разгружал на морозе: ладонями потом можно было гвозди забивать — так они коченели, и биту в руки брал, когда конкуренты наезжать пытались. И еще много такого, о чем вспоминать лучше в компании бутылки виски.

Смотрю на свое сытое семейство и на душе все паршивее становится. Отличаются они так: Юля и Снежана. И где мои глаза были, когда я их в одну шеренгу ставил? Снежана — глянцевая пустышка, которой на всех ей плевать, включая собственного сына. Потребительство у нее в крови — сосать деньги, заботу и считать, что ей все должны. Рязанка же, напротив — донор. Она больше отдает — заботу ту же самую, любовь. Были бы деньги, и их бы отдавала, думаю.

— Собирайся, — перебиваю Снежанин треп о том, как старик Гарбуз своему сыну на свадьбу виллу в Италии подарил. Ее завуалированные намеки меня редко трогают, но сегодня царапают слух. Ведь не для сына даже недвижимость выбивает, а для себя, эгоистка. Чтобы задницу свою никчемную в Европе греть месяцами.

— Сереж, дай дорасскажу…. — она надувает губы, и от меня не утаивается, как Юля в этот момент закатывает глаза. Она точно еще не протрезвела, потому что такой ироничности я раньше за ней не замечал.

— У меня есть дом в Испании, и второй я покупать не собираюсь. Если Дима со своей невестой захотят туда поехать, я не возражаю.

Глаза бывшей жены вспыхивают алчностью и сожалением, как бывает всегда когда речь заходит о моих финансовых возможностях. Если бы она нашла способ тянуть из меня деньги — обязательно воспользовалась, но, к ее несчастью, ей приходится довольствовать лишь тем, что я готов ей дать. Поэтому самая главная ее ставка — наш сын.