Честно говоря, эта затея мне совсем не по душе. Нафига нам мокрушничать? За какой интерес? Я не выдержал, так и поставил вопрос.

– Не переживай, никого не обижу, – пообещал Пряхин.

Пряхин помолчал немного, а потом неожиданно взорвался:

– Это я переживаю. Вам же ничего поручить нельзя. У вас же от пива мозги совсем не работают. И духа практически никакого. Вы хоть понимаете, что такие деньги вам за просто так не отдадут? Ваня горло вам перегрызёт.

Ваня

Отец узнал, что мы сделали себе документы, и очень разволновался. Во-первых, говорит, это ещё одна статья. Во-вторых, что же получается? На бегство настроились? А как же явка с повинной? А главное – как насчёт денег? Вы думаете возвращать их Гусакову?

Клава сказала, что основная часть денег отца спрятана в надежном месте. Никуда они не денутся, она их вернёт. А пока нам надо уехать из Москвы и где-то пересидеть.

Я тоже против явки с повинной. В этом случае мне за соучастие могут сделать какую-то скидку. Зато Клава почти наверняка упекут в тюрьму. Мне это надо?

Меня только мама удивляет. О явке с повинной даже слышать не хочет. А что касается Клавы… Она не говорит о ней ничего плохо. Но и доброго слова я тоже ещё не слышал. Это означает, что она против Клавы.

Мне самому нравится в Клаве далеко не всё. Я никак не могу понять, зачем было платить за Элю сто тысяч долларов. Что она хотела этим показать? Что для неё деньги мусор? Но это десяти не так. Сама говорила, что одежду себе и маме покупала в сэконд-хэнде.

Эта расточительность мне не понравилась с самого начала, когда Клава стала покупать себе дорогие тряпки. Я еще тогда говорил ей, что деньги придётся возвращать.

– Я не хочу об этом думать, – отвечала Клава.

На лице её играла полуулыбка. Она обычно улыбается половиной лица, другая остаётся серьёзной.

Она не хочет или не умеет думать о будущем. Она живёт одним днём, а чаще всего только тем, что происходит сейчас, в данный момент. Её не интересует даже то, что будет вечером.

Отец выбрал момент, когда мы остались наедине:

– Ваня, я в принципе против того, чтобы родители лезли в жизнь детей. Но, по-моему, тут особый случай.

– Что ты предлагаешь? – спросил я.

– Я сам не знаю, как бы я поступил на твоём месте, – сказал отец. – Скорее всего, я бы просто не оказался на твоём месте. Я не смог бы сделать то, что сделал ты.

Я сказал, что это, наверное, не тот случай, когда надо думать о последствиях.

Пряхин

Сегодня снова говорили по ящику о ментах-оборотнях. Никак не могу привыкнуть. Сразу тянет выпить.

Когда-то я думал: сделаю в квартире евроремонт и резко завяжу. Хуже других я, что ли? Все в отделе уже живут, как люди.

Сделал! Смотрю, ребята один за другим покупают иномарки. Не подержанные – это пройденный этап. Новьё! А я что, рыжий?

Купил тойоту – свежак. Ну, думаю, пора вязать! Нет, слышу, ребята дачи себе строят…

Короче, это как наркота. Хрен остановишься. Все менты в этом смысле зависимые, за исключением тех, кто боится или не умеет – мозгов и характера не хватает завести себе побочный бизнес. К тому же на это дело надо не только способности иметь. Текущая оперативная работа тоже требует энергии и времени. Я ведь как ловил злодеев, так и ловлю. Пашу по восемнадцать часов в сутки.

Но в данный момент я работаю на себя. Объясняю Эле, что нужно сыграть. Она какая-то вялая, слушает невнимательно.

– Слушай, – говорю ей, – я сейчас встану и уйду. Тебе шанс выпадает, а ты сидишь и лицо воротишь. Какого хрена?

– Я уже всё поняла, мне жевать не надо, – отвечает Эля. – Но я человек, понимаете? А вы сейчас превращаете меня в падлу. Мне нужно время, чтобы сосредоточиться. Мне нужно достать из себя эту падлу. А она пока никак не вынимается. Вас никто никогда не превращал в падлу?

Я говорю:

– Сейчас я тебе помогу.

Замахиваюсь – Эля заламывает тонкие руки:

– Хорошо, хорошо, хорошо!

Даю ей мобильник с набранным номером Вани. Эля закатывает истерику:

– Не трогайте меня! Я скинусь. Я серьёзно, на кой чёрт мне такая жизнь?!

Хватает тарелку и разбивает её об пол. Вопит:

– Я вскроюсь, вы будет отвечать! А-а-а!

Отключает мобильник.

Ору на неё:

– Что ты тут устроила, дура?

Отвечает, хлюпая носом:

– Если бы я попросила сейчас о помощи, он бы мне не поверил. А теперь он знает, что мне плохо. И если ему меня станет жалко, он сам позвонит. Понимаете, сам!

Ладно, обождём.

Сидим, пьём чай, смотрим по телевизору Петросяна с его хохмогонами. Проходит полчаса, час…

– Не жалко Ване тебя.

– Значит, не жалко, – вяло соглашается Эля.

Ваня

Когда раздался звонок от Эли, у нас с Клавой была встреча с парнем, который принёс документы. Не тот момент, когда можно отвлечься. Надо очень внимательно рассмотреть каждый листок, вдруг что-нибудь не так. Нервы на пределе. Кажется, корочки – подстава, сейчас подойдут дяди стёпы и возьмут под руки.

Мы теперь Стратилатовы. Я – Антон, Клава – Ксения.

– Тебе, между прочим, кто-то звонил, – напомнила Клава, когда парень ушёл.

– Это Эля, – сказал я.

Клава очень удивилась:

– Эля?! И что она сказала?

– Ничего, просто орала благим матом.

– Странно. А откуда она знает твой номер?

Я сказал, что это для меня самого загадка.

– Она ни о чем не просила. Просто орала. Угрожала кому-то, что скинется.

– Ну, правильно. Берёт тебя на жалость. Давай, звони, езжай, выручай.

Мне пришлось сказать, что настоящие подруги так не рассуждают. Мы не можем бросить Элю. Ей так плохо, что она готова покончить с собой.

– Ты же сама себе не простишь. Будешь нежиться на море и думать об Эле, что с ней. Надо решить эту проблему, потом только ехать.

Клава сказала, что решить эту проблему можно только одним способом – взять Элю с собой. И добавила:

– Знаешь, у меня такое чувство, будто у нас не страна, а темный лес. Если на тебя напал зверь, помощи ждать неоткуда.

Я сказал, что это не так. Просто у нас особый случай.

– Звони, – разрешила Клава, но когда я набрал номер, отняла у меня мобильник.

Эля

Когда раздался этот звонок, Пряхин был в туалете. Я могла говорить свободно. Когда Клава спросила, откуда я узнала номер Вани, я не стала ничего придумывать.