— Скажи еще, что ты ребенка больше не хочешь, — презрительно сказала Кореянка Хо, глядя на несчастное Маринино лицо. — Иосифа-беби. Вот просто скажи, вслух. Посмотрим, как это у тебя получится.

— Хочу, — устало сказала Марина, прислушиваясь к себе. — Но не так, как раньше хочу. Раньше я его хотела просто, самого по себе, а теперь принципиально хочу, как доказательство. Теперь мне его нужно хотеть. Потому что я, — тупо повторила она, — детородная машина.

— Ты с ума сошла, — констатировала Кореянка Хо. — Знаешь чем сумасшедших лечат?

— Лекарствами, — сказала Марина. — Если ты вмазаться предлагаешь, то я и так себя чувствую как летающая тарелка.

Она отобрала у Кореянки Хо бутылку с остатками «Кока-Колы».

— Электрошоком, — заботливо поправила ее Кореянка Хо, — во всем мире их электрошоком лечат. Тысяча вольт в голову. Бах!

Она прижала ладони к вискам и сделала страшное лицо.

— Поехали, я знаю, что тебе нужно.

— Понимаешь, — сказала Марина в такси, — он ведь сам не знает, чего он хочет.

— Я знаю, — строго сказала Кореянка Хо.

— У него ведь нет внутри такого процессора, который правильно данные обрабатывает, — мечтательно говорила Марина. — У него внутри атомы, космос и броуновское движение. Ему хороший балласт нужен, как на воздушном шаре. Я хороший балласт. Мне еще раз надо с ним попробовать поговорить.

— Ты сошла с ума, — повторила Кореянка Хо, — причем совершенно неожиданно. Понимаешь ты это, или нет? Представь себе, что ты его никогда больше в жизни вообще не увидишь. Вот представь себе, попытайся. Ни-ког-да, — она магнетически повела руками у Марины над головой. — Что он в камень превратился, вот в кирпич, например, — сказала она, указывая на кучу заросших травой кирпичей возле недостроенной трансформаторной будки. — Представь себе: ты идешь по улице. На мостовой кирпич лежит, — Кореянка Хо согнула пальцы убедительными квадратными скобками. — Ты мимо проходишь, как всегда, а это Тема-кирпич. Курицу можно запросто полюбить в морозилке, или томатного сока упаковку, а вот кирпич? — Она задумчиво заглянула в прямоугольное пространство между ладонями.

— Кстати о превращениях, — сказала Марина. Они поднимались по просторной лестнице с белыми цветочками натрафареченными на зеленых стенах, — мне сегодня приснилось, что мы с Темкой сидим в ресторане. Подходит официант, обычный официант в черном костюме, как все они, с блокнотом и с полотенцем, и спрашивает, в кого бы мы после смерти хотели превратиться. Я спрашиваю: а в кого можно? Он говорит: посмотрите в меню, но я бы вам порекомендовал, говорит, в «Лунную сонату». Красивая говорит, часто исполняют, почти всегда с успехом и практически во всех точках земного шара. И тут я смотрю, — а Темка уже за соседним столом сидит с какой-то незнакомой девицей в оранжевых колготках. И мне так плохо становится.

Они остановились перед дверью коммунальной квартиры с гроздью звонков на косяке. Кореянка Хо почитала таблички около звонков и нажала первый попавшийся.

— Приготовься, — сказала Кореянка Хо. — Харин Владимир, частный предприниматель.

— Какой Харин? — спросила Марина. — У которого Ниссан без кондиционера? Ты передумала его бросать?

— Или я перепутала? — нахмурилась Кореянка Хо. Она вытащила визитную карточку, сверила с полузакрашенным эмалированным номером на двери. — Нет, все правильно: Чехова 15, квартира семь.

Увидев карточку, Марина сразу повернулась и нажала на кнопку лифта. Двери лифта тут же разъехались в стороны.

— Послушай, — торопливо сказала Кореянка Хо, — тебе просто необходимо сейчас немного адреналина. Адреналин микробов убивает.

— Каких микробов? — недовольно спросила Марина в лифте. — Какой адреналин? Что ты, — она рассерженно вернула фразу владелице, — несешь?!

— Вот таких микробов, — неожиданно резко ответила Кореянка Хо, разводя марининым жестом ладони в стороны на полметра. — Вирусов. Мы просто посмотрим на него, — неожиданно извиняющимся тоном продолжила она, — попрощаемся и уйдем. Неужели тебе не хочется его хотя бы потрогать?

Лифт остановился и двери его пригласительно открылись в просторный холл, освещенный яркими квадратами солнца из-за дверей.

— Я знаю, — сказала Марина, не выходя из лифта, — преступника всегда тянет на место преступления. Но ведь его совершить надо, хотя бы для начала.

— Нет проблем, — весело ответила Кореянка Хо, нажимая на кнопку четвертого этажа. — Представляешь себе: ты подходишь к нему, разговариваешь, — вот так рядом, как мы с тобой, — и он ничего не знает. Анекдот тебе рассказывает, например, про то, как мужик приходит к врачу. А у тебя пистолет в кармане.

— У тебя что, пистолет в кармане? — ошарашенно спросила Марина. Широко раскрытыми глазами она внимательно оглядела Кореянку Хо с головы до ног.

— Страшно? — ехидно спросила Кореянка Хо.

Они вышли на лестничную площадку. Кореянка Хо снова позвонила в дверь.

— Пистолет в скобках, — пояснила она снисходительно.

— Его нет, — сказала Марина. Она с удовольствием почувствовала, как легкий сладкий озноб вытесняет из нее романтические переживания.

Кореянка Хо пригляделась к дверям.

— Там вообще никого нет, — сказала она, нажимая все кнопки поочередно. Пара звонков отозвалась в глубине квартиры. Она подождала и потянула дверь на себя. За дверью что-то негромко звякнуло.

Дверь открылась.

За дверью была кромешная темнота.

Ни секунды не задумываясь, Кореянка Хо шагнула в темноту. Марина нерешительно остановилась на пороге. Неяркий свет с лестницы освещал кусок пыльного паркета у нее под ногами. Она попыталась вглядеться в темноту.

Неожиданно включился свет. Кореянка Хо стояла в углу просторной коммунальной прихожей и озиралась. Под потолком прихожей висела на тощем витом проводе одинокая электрическая лампочка. Стены были оклеены обоями вишневого цвета с полустертыми золотистыми завитушками. На стене слева выделялся большой квадратный след от вешалки. За спиной Кореянки Хо темнел вход в коридор. На полу прихожей валялись листки бумаги, сломанная вилка, две пустые картонные коробки и две бутылки из-под пива. Марина вошла и закрыла за собой дверь.

Кореянка Хо заглянула в коридор. Короткий отрезок коридора упирался в закрытую, покрашенную эмалевой краской дверь, смутно белевшую в полумраке, и коридор поворачивал дальше, налево. Возле стенки стояла тумбочка, покрытая растрепанной соломенной подстилкой. На подстилке стоял старый черный телефон. К стене над тумбочкой тремя кнопками был приколот плакат «Аэрофлота», весь исписанный по низу адресами и номерами и изрисованный замысловатыми узорами. Рядом с телефоном лежала телефонная книга за 1988 год с чернильным пятном на обложке.

Кореянка Хо заглянула за угол. Свет из открытых дверей стоял в длинном коридоре неподвижно, как на дне пруда.