Я кивнул.

— И само собой разумеется, в большой дом тебе нельзя, пока я тебя не позову. — Он повернулся и вышел. Рассохшаяся дверь скрипнула и захлопнулась с глухим стуком.

Стоявший у окна мужчина поднял голову, презрительно выпятил губы, будто насвистывая, и стал смотреть, как де Хэвиленд пробирается по двору, пытаясь не замочить ног. Трое рабочих, даже не переглянувшись, склонились над верстаками. Я сунул руки в карманы, чтобы хоть немного согреть пальцы. Ждал, пока Джонс спросит, как меня зовут, но тот склонился над прессом и продолжил стучать молотком по спинке книжного блока.

Я кашляыул.

— Мистер Джонс...

Один из рабочих фыркнул: мужчина, сидевший ближе всех к выходу; он вертел готовую книгу на свету, проверяя четкость тиснения. Я повернулся к нему, и он закатил глаза.

— Не Джонс, а Джонсон. Этот осел даже имена наши запомнить не может.

— Он свое-то имя запомнить не может, — заметил его товарищ, не отрываясь от работы. — Де Хэвиленд, мать его. Типа француз, как же.

— Значит, мистер Джонсон, — проговорил я. Но Джонсон мне так не ответил. Рабочий, что заговорил со мной, пожал плечами и положил готовую книгу на столик у стены.

— Заверни ее, будь добр.

Я не сразу понял, что он обращается ко мне. Неуклюже прошагал по проходу между верстаками, а рабочий, пока я дошел до столика, уже вернулся на свое место у печи. Осматривая наконечник паяльника, он добавил:

— Заверни ее в коричневую бумагу и запечатай воском. Сверху напиши имя, порядковый номер и поставь пометку «Хранилище». Затем заполни учетную карточку. Сейчас я покажу, как.

Джонсон небрежно бросил между ударами молотком: — А чья это книга?

— Раншэма.

Рабочие хором рассмеялись.

Я взял книгу. Она была тоненькая, небольшого формата, с комбинированным переплетом из кожи и мраморированной бумаги. Никто не смотрел в мою сторону, и я, преодо-1гЧ )

лев сомнения, открыл книгу и осмотрел ее изнутри. Форзац был неаккуратно обрезан, из него торчала нитка, и между форзацем и титульной страницей не было авантитула. «Сэр Персиваль Раншэм, том 11» — было написано на титульном листе. Я машинально пролистал блок: направление волокон было неправильным^. Потом раскрыл ее в случайном месте. Она была написана вычурным, трудночитаемым языком, полным витиеватых оборотов. «...Ее фигура определен-

но раздалась, и я поздравил ее мужа с грядущим прибавлением в семействе и спросил, когда ожидать младенца; представьте мой ужас и недоумение, когда он сперва удивился, а затем рассвирепел...»

— Жаль, что книга не на продажу, — заметил Джонсон. — Раншэм — просто умора. Коллекционеры посмеялись бы на славу. — Он в последний раз ударил молотком по книге, зажатой в прессе, и принялся раскручивать деревянные болты. — Сльпиал, как он толкает речь, Хикс? Я однажды видел его в ратуше. Он разглагольствовал о правах нижних сословий — его любимая тема. Вечно вляпается во чтонибудь. Неудивительно, что его переплетают дважды в год. — Он достал книгу из пресса, вынул деревянные клиньипки и осмотрел закругленный корешок. — Сойдет. Такты будешь заворачивать книгу, парнишка? Или, как все настоящие переплетчики, не хочешь марать руки черновой работой?

Я вытянул из стопки лист коричневой бумаги и стал заворачивать книгу, стараясь делать это как можно проворнее. Пальцы не слушались, и получилось у меня плохо; когда же

^ Неписаное правило переплетчиков гласит, что направление волокон бумаги и переплетного картона должно быть вертикальным, параллельным корешку.

я понял, что забыл записать имя, мне пришлось развернуть бумагу и прочесть его снова. Наконец я закончил работу, накапал воска на узелок и припечатал его монограммой — изящными буквами «д» и «X». И как я сразу не догадался, что де Хэвиленд — не настоящее имя? Я не знал фамилию Середит, но при мысли, что он предпочел от нее отказаться, меня пробрала радостная дрожь. Значит, он не любил ее, или не доверял ей, или не понимал ее. Откуда ему знать, любила она меня или нет? Но проблеск тепла длился всего миг. Теперь я был здесь, и все это не имело значения.

Я наклеил ярлык, и парень помоложе — Хикс, кажется, — забрал книгу у меня и указал на стопку карточек.

— Теперь напиши на карточке имя, номер тома и дату. В правом верхнем углу сделай пометку «Хранилище». И следуй за мной.

Мы вышли в коридор, где на стене висел мешок. Хикс бросил в него сверток.

— Книги, которые отвозят в хранилище, клади сюда. Бронированную повозку присылают из банка всего раз в месяц, поэтому дверь на улицу всегда должна быть заперта, а курить в мастерской строго запрещено, ясно? Потеряешь книгу — лишишься работы. Книги на продажу хранятся здесь, пока де Хэвиленд их не заберет. — Он указал на дверь напротив того места, где мы стояли. — Видишь этот ящик? Карточки опускаешь сюда, в щель. По вечерам старая крыса приходит и забирает их. Понял?

— Кажется, да.

— Вот и хорошо.

По двору плелись двое рабочих, которых отправили за багажом; они сгибались под тяжестью коробок и ящиков.

Хикс открыл им дверь. Отдуваясь и кряхтя, они затащили коробки в коридор, а потом в мастерскую.

— А у тебя что за история? Отрабатываешь обучение? — спросил Хикс.

— Можно и так сказать.

Он открыл рот, видимо, собираясь спросить что-то, но прищурился и снова закрыл.

— Что ж, тогда займись чем-нибудь полезньим, — промолвил он через секунду.

Мне поручили протирать верстаки. Стоило раз провести тряпкой по столу, как она почернела от сажи. Затем я стал подметать пол. Быстро смеркалось, и сначала я решил, что, когда за окном стемнеет, работа в мастерской прекратится, но когда свет потускнел настолько, что грязь на полу стало невозможно разглядеть, рабочие зажгли лампы и продолжили заниматься своим делом. В мастерской было тепло лишь около печи, а от маслянистого, едкого запаха угля у меня крутило живот. Я ничего не ел с завтрака, но никто не поинтересовался, голоден ли я.

— Мусор можешь выбросить в корзину за домом, — сказал Хикс. — Рядом с сараем, где хранится уголь... пойдем покажу. Заодно и угля принесешь. Разожги печь и отправляйся спать, ладно? Выйдешь покурить, Джонсон?

Прошагав по коридору, мы вышли в боковую дверь. Она вела в узкий, плохо освещенный переулок. Казалось невероятным, что улица с высокими элегантными домами находится лишь в двух шагах от переплетной. Здесь дорога была немощеной, покрытой глубокими рытвинами заиндевевшей грязи и длинными блестящими полосами гололедицы. Беспорядочно громоздились стены и выпирающие крыши из 1гЧ> * » ■ -