Так, на февральско-мартовском (1937 г.) Пленуме объектами показательной критики Сталина стали руководители парторганизаций Казахстана и Ярославской области Мирзоян и Вайнов. Суть обвинений заключалась в том, что работавший ранее в Азербайджане и на Урале Мирзоян, получив назначение в Казахстан, перевел за собой и поставил на ключевые посты более тридцати «своих людей» из Азербайджана и с Урала. Вайнов перевел в Ярославль из Донбасса, где он раньше работал, свыше десятка «своих людей» и расставил их на ответственные посты.

По сути, репрессии являлись отчаянной попыткой заставить бюрократический аппарат работать как надо. Избавиться от паразитов с дореволюционным партийным стажем, а остальным чиновникам внушить страх Божий. Жестоко? Возможно. Но такое уж время на дворе. Войну-то мы все-таки выиграли…

Некоторые старые большевики вполне адекватно оценили ситуацию. К примеру, у некоего Б. Николаевского хватило ума вовремя сбежать за рубеж. Но, в отличие от других столь же сообразительных товарищей, он не исходил в проклятиях Сталину, «предавшему революцию», как это делали троцкисты. В опубликованном в Париже на рубеже 1936–1937 годов «Письме старого большевика» он отмечает, что для Сталина неприемлемы «самые основы психологии старых большевиков. Выросшие в условиях революционной борьбы, мы все воспитали в себе психологию оппозиционеров… Мы все — не строители, а критики, разрушители. В прошлом это было хорошо, теперь, когда мы должны заниматься положительным строительством, это безнадежно плохо. С таким человеческим материалом ничего прочного построить нельзя… Если старые большевики, та группа, которая сегодня является правящим слоем в стране, не пригодны для выполнения этой функции в новых условиях, то надо как можно скорее снять их с постов, создать новый правящий слой с новой психологией, устремленной на положительное строительство… Реформы следовали одна за другой, и все они били в одну точку: замирение с беспартийной интеллигенцией, расширение базы власти путем привлечения к активному участию в советской общественной жизни всех тех, кто на практике, своей работой в той или иной области положительного советского строительства показал свои таланты, между тем как старые большевики все больше рассматриваются как нежелательный элемент; зато на советского обывателя сыплются всевозможные льготы и послабления».

Ему вторит знаменитый немецкий писатель Лион Фейхтвангер, посетивший в 1937 году СССР и пришедший от увиденного в восторг. «Молодая история Союза отчетливо распадается на две эпохи: эпоху борьбы и эпоху строительства. Между тем хороший боец не всегда является хорошим работником… Однако естественно, что каждый, у кого были заслуги в борьбе за создание Советского Союза, претендовал и в дальнейшем на высокий пост, и также естественно, что к строительству были в первую очередь привлечены заслуженные борцы, хотя бы уже потому, что они были надежны. Однако ныне гражданская война давно стала историей; хороших борцов, оказавшихся негодными работниками, сняли с занимаемых постов, и понятно, что многие из них теперь стали противниками режима».

Этих «хороших борцов», правда, не только сняли, но в лучшем случае отправили на Колыму. Но вот уж кого не жалко, так это их. За что боролись — так вам и надо.

* * *

Не стоит думать, что Сталин опирался на костоломов из НКВД. Нормальная крепкая власть никогда и нигде не держалась исключительно на голой силе. Потому что, конечно, против лома нет приема. Но если нет другого лома. А он всегда рано или поздно находится. Поэтому любая власть должна опираться на некоторую силу в обществе. У Сталина была опора.

«Подлинная опора Сталина — это тот класс, который он сам назвал “знатными людьми”. Это те, кто сделал карьеру, кто своим талантом, энергией или бессовестностью поднялся на гребень революционной войны. Партийный билет и прошлые заслуги значат теперь немного; личная годность в сочетании с политической благонадежностью — все. В этот новый правящий слой входят сливки партийцев, испытанных своей беспартийностью, командиры Красной армии, лучшие инженеры, техники, ученые и художники страны. Стахановское движение ставит своей целью вовлечь в эту новую аристократию верхи рабочей и крестьянской массы, расслоить ее, соблазнить наиболее энергичных и сильных высокими окладами и поставить их на недосягаемую высоту над их товарищами. Сталин ощупью, инстинктивно повторяет ставку Столыпина на сильных. Но так как не частное, а государственное хозяйство является ареной новой конкуренции, то Сталин создает новый служилый класс, или классы, над тяглым народом, повторяя еще более отдаленный опыт Московского государства. Жизненный опыт показал ему слабую сторону крепостного социализма — отсутствие личных, эгоистических стимулов к труду. Сталин ищет социалистических стимулов конкуренции, соответствующих буржуазной прибыли. Он находит их в чудовищно дифференцированной шкале вознаграждения, в бытовом неравенстве, в личном честолюбии, в орденах и знаках отличия, — наконец, в элементах новой сословности. Слово “знатные люди” само по себе уже целая сословная программа». (Г. Федотов).

И народ это прекрасно понимал: на смену большевистским «боярам» идет новая элита, попасть в которую может каждый. Главное — уметь работать. А. Ларина-Бухарина, супруга уничтоженного видного партийного деятеля Николая Бухарина, с болью вспоминала шумное одобрение в среде «простого народа» после расстрела группы военных (Тухачевского и прочих) в июне 1937 года. Не надо только говорить, что «народ обманули». Люди все прекрасно понимали. Многие из моих многочисленных родственников принадлежат как раз к тем самым «знатным людям», которых выдвинул Сталин, занимающих при нем достаточно серьезные посты. От работы «военное поколение» не бегало и пулям не кланялось. Тем не менее никого из них не посадили. Поэтому у меня возникает мысль: может быть, сажали тех, кого и надо было?..

В итоге жестких сталинских мероприятий была создана своеобразная система. Советские чиновники жили, конечно, куда лучше основной массы населения. Но и требовали от них немало. Бюрократическая работа при Сталине отнюдь не являлась халявой. Работали на износ. А за ошибки расплата могла быть очень тяжелой. Кстати, рассказы о крутых привилегиях чиновников при Сталине — сказки. Моя бабушка, к примеру, в пятидесятые годы работала вторым секретарем Приморского райкома Ленинграда. Так вот, за свою жизнь она практически ничего не накопила. А сегодняшний чиновник такого уровня всегда откуда-то находит деньги на «Мерседес» и особняк…

Сталин всеми силами старался предотвратить превращение бюрократии в замкнутую касту. Средства были, мягко говоря, не слишком гуманными. Так, к примеру, знаменитое «ленинградское дело», когда посадили многих питерских видных чиновников, имеет очень простую подоплеку: товарищи слишком расслабились и начали путать свой карман с государственным. За что и получили на полную катушку.

Как ни крути, но при Сталине бюрократический аппарат работал эффективно. В качестве примера можно привести один из самых невероятных эпизодов в мировой истории — эвакуацию промышленных предприятий на восток нашей страны в 1941 году. Такого не было никогда и нигде больше. Десятки заводов вывезли — и они в короткие сроки начали работать! Кроме героизма рабочих и инженеров, значительная доля заслуги в этом подвиге лежит и на советском бюрократическом аппарате. Да-да! Все это великое переселение заводов сумели провести без особых потерь. Так что чиновники сталинского времени тоже достойны памятника. Они умирали на своих рабочих местах — но дело все-таки делали.