Когда Джек наконец заговорил, он сам удивился тому, как хрипло звучит его голос. Он словно бы несколько дней подряд не разговаривал.

— Мои поздравления. Ты лишил меня дара речи.

— Он вчера явился ко мне в цех, — сказал Дом.

— Ясно, — кивнул Джек. — Ну, как ты, Кид? Давненько не виделись.

— Очень давно. Я знаю. Нет, это как-то глупо звучит. То есть… Звучит несерьезно. Простите. На самом деле у меня нет никакого оправдания тому, что я сделал… Внезапно исчез, не писал, не звонил. Я был далеко…

— Ты был далеко почти пять лет.

— Знаю.

— Подробностей не будет?

— Вы их получите. У нас куча времени на подробности.

— Насколько я понимаю, это означает, что ты вернулся оттуда, где был.

— Да, я вернулся. Однозначно, вернулся.

Последовала неловкая пауза. Ни тот ни другой толком не знали, что сказать. Молчание нарушил Дом.

— Спроси его, почему он вернулся, Джек.

— Есть причина?

— Причина есть, — сказал Кид. — По крайней мере, есть причина тому, почему я сейчас стою в этой гостиной.

— Ты просто спроси его, и все, — не отступался Дом.

— Ладно. — Джек пожал плечами и встретился взглядом с Кидом. — Почему ты вернулся и почему стоишь сейчас в этой гостиной?

Кид улыбнулся впервые с того момента, как вошел в квартиру. Это была широкая, трогательная улыбка. Белоснежные зубы и неподдельная радость. А еще в улыбке была дерзость. Кид словно бы говорил миру: «Я держу тебя за кое-что», и эту улыбку и этот взгляд Джек помнил с тех пор, как Кид был малышом.

— Я — ваш новый ангел-хранитель, — сказал Кид Деметр Джеку Келлеру, и его улыбка стала еще шире и радостнее. Казалось, она навсегда приклеилась к его лицу. — Я здесь для того, чтобы забрать у вас боль.

— Хорошо. Я хочу, чтобы вы говорили, когда будет больно.

— Когда.

Джек чувствовал, как по лбу течет пот. Испарина набухала маленькими бусинками, они превращались в струйки и стекали по векам.

— Когда.

У него вспотел затылок. Он чувствовал, как напрягаются плечи, как разливается боль по пояснице. Нет, не просто боль. Туда словно кол вогнали…

— Когда, проклятье!

— Я еще ничего не делал, мистер Келлер. Мы даже не начинали.

Этот разговор происходил на следующий день после того, как Кид появился в квартире Джека вместе с Домом. Он объявил, что пришел, чтобы лечить Джека, а потом они проговорили часа два. Разговор был до странности не личный. Джек и Дом пытались что-то разузнать, но Кид упорно умалчивал о тех подробностях своей жизни, которые не касались того, почему он появился здесь.

— Из Сент-Джонс-колледжа я вылетел после третьего курса, — объяснил Кид. — Я помню, вы это знаете. У нас ведь был тогда разговор.

— Да, я это тоже помню, — кивнул Джек. — И разговор помню, и еще помню, что потом ты исчез, как в воду канул.

— Во-первых, я не исчез. Я исчез отсюда. Это не одно и то же. И я не хочу сейчас об этом говорить. Мне и без того трудно будет уговорить вас, чтобы вы позволили мне сделать то, что я хочу сделать. Так что давайте вернемся к этому потом.

— К прошлому?

— Ну да. Давайте вернемся к прошлому как-нибудь в другой раз.

— Он прав, Джеки. Пусть растолкует, чего он хочет.

Джек кивнул. И Кид продолжил:

— Какое-то время я мотался по стране. Примерно год. Пробовал то и это. А потом получил работу в спортивном зале. Вы же знаете, меня всегда к этому тянуло.

— Ты в отличной форме, следует отдать тебе должное.

— Ага. Я в потрясающей форме. Я молодчина, я всегда остаюсь в форме. В каком-то смысле я на этом, как говорится, повернут. Бзик. Но когда я стал работать в спортзале, это стал не просто бзик. Что-то другое. Другой бзик. Мне стало ужасно нравиться приводить в форму других людей.

— Ты персональный тренер?

— Был тренером. В каком-то смысле я до сих пор тренер, но это было только первым этапом. Я понял, что могу не только приводить людей в форму. Я могу… делать их лучше.

— Лучше? Это как?

— Ну, есть у меня такая способность. Как это описать, не знаю. Если ко мне приходят и жалуются на спину, я могу помочь и все исправить. Если у кого-то была операция на руке и потом человек не может эту руку согнуть, я с ним какое-то время работаю и рука начинает сгибаться. Поначалу я сам удивлялся. Люди ко мне приходят как бы… недоукомплектованные, что ли, а уходят целехонькие. Через некоторое время мне стало нравиться заниматься только этим. То есть я начинал работать с кем-то, кому была нужна моя помощь, и не мог остановиться до тех пор, пока этот человек не достигал предела своих возможностей. И мне становилось дико скучно вкалывать с яппи, которым нужен был только живот, крепкий, как стиральная доска, и с юристами, которые желали обрести форму, чтобы потом изменять жене. В общем, я вернулся к учебе.

— Чтобы потом стать…

— Чтобы потом стать физиотерапевтом. Сначала я получил степень бакалавра. Пришлось. Потом — степень магистра по физиотерапии. Это были двухгодичные курсы, и вы, парни, не поверите, какую только дребедень мне не приходилось зубрить. Год я изучал физику, год — химию, два года — биологию. Просто кошмар.

— Ты учил физику? — недоверчиво переспросил Дом.

— Ага.

— Ну-ка, задвинь что-нибудь из физики.

— Дом, у меня вряд ли получится.

— Ладно, давай. Порадуй старика.

Кид бросил взгляд на Джека и с улыбкой закатил глаза. Потом повернулся к Дому и сказал:

— Хочешь, я объясню, что такое энергетический уровень?

— Звучит симпатично.

— Ладно. Энергетический уровень — это одно из квантовых состояний, в которых может существовать материя. Каждый уровень отличается постоянной энергией и отделен от других конечными количествами энергии. Ну как?

— Мать родная… — вырвалось у Дома.

— А где все это было? — спросил Джек. — В смысле, где ты получил магистерскую степень, узнал про энергетические уровни и понял насчет своего таланта?

Кид не стал обращать внимания на легкую издевку в вопросе Джека.

— В Мэриленде. В то время я там находился, там и задержался. В штате Мэриленд. Там я учился.

— А как за учебу платил? — негромко спросил Джек.

Кида не смутило то, что в голосе Джека прозвучала обида.

— Я работал. Как тренер. И еще мне платили частичную стипендию за выступления в команде борцов, а потом и полную.

— С каких это пор ты заделался борцом? — спросил Дом.