Ты единственный, кто считает, что мы должны стать полностью легальными. — Лоренцо хмурится, и между его бровей снова появляется прищуренный взгляд. — Мы упустим кучу денег…

— Мы заработаем их другими способами. Например, в отеле Кампано. — Я делаю еще один глоток виски, начиная посвящать Лоренца и, в меньшей степени, Кармина в детали развития событий в Вегасе. Предполагается, что рано или поздно я отправлюсь туда, чтобы все проверить, и обычно мысль о выходных в Лас-Вегасе наполняет меня предвкушением. Мне всегда нравилась неприкрытая разнузданность Вегаса, особенно когда дело касалось женщин, но как только я начинал думать об удовольствиях плоти, в моей голове тут же всплывала Эмма.

И не случайно.

Одна мысль о ней вызывает воспоминания о том, как она стонала мое имя, когда я заставил ее кончить в первый раз, и каждый раз после этого. Мой член нетерпеливо подергивается от этого воспоминания, и мне приходится вытеснять его из головы, чтобы не оказаться с нежелательным стояком посреди семейного делового совещания. Я не испытывал таких проблем с тем, чтобы удержать свой член от неуместной твердости, с тех пор как был подростком. Но эта девушка, похоже, перечеркнула все мои ожидания.

И она не написала мне ответ.

— Это все хорошо, — говорит Лоренцо, когда я заканчиваю рассказывать ему о наших различных деловых событиях. — Я просто прошу тебя сохранять непредвзятость, если все это окажется не таким прибыльным, как ты думаешь.

— Мой разум всегда открыт. Я просто пытаюсь снизить риск.

— Теперь ты говоришь как один из моих профессоров, — ворчит Кармин, но в его голосе звучит дружеский юмор.

После еще нескольких минут светской беседы он и Лоренцо уходят, оставляя меня одного в моем кабинете. Через несколько минут мой телефон снова звонит, и я тянусь к нему быстрее, чем следовало бы.

ЭММА: Подходит.

Вот и все. Больше ничего, ни упоминаний о том, что между нами произошло, ни флирта. Только бизнес. Это должно ясно сказать мне, как она относится к возможности того, что между нами что-то произойдет в будущем. Но я видел ее взгляд перед тем, как она ушла.

Я видел расстояние, которое она проложила между нами, чтобы не дать мне поцеловать ее.

Она хотела большего. Просто по какой-то причине, возможно, из-за конфликта бизнеса и удовольствия, она продолжает бороться с этим.

Я не хочу, чтобы она сопротивлялась. Я хочу, чтобы она сдалась, пока мы оба не насытимся.

Всю дорогу домой я не могу удержаться от того, чтобы не воспроизвести в голове моменты, связанные с ней. Ее реакцию, когда я впервые поцеловал ее, как она выгнулась навстречу мне, как ее рот открылся для моего языка. Как она задрожала, когда я прикоснулся к ней. Какая она была теплая и влажная. Как чертовски приятно было находиться внутри нее, все эти звуки, которые она издавала для меня, как она выкрикивала мое имя. Как легко она откликалась на меня.

Я чувствую себя одержимым мужчиной. Снимая костюм и надевая что-то более несочетаемое: черные джинсы, черную футболку и толстовку, я понимаю, что это безумие, и что я веду себя так, как никогда не вел раньше и не должен вести сейчас. Но я хочу ее видеть. Я не хочу писать ей смс или даже звонить. Я хочу увидеть выражение ее лица, когда она увидит меня неожиданно, после того, что мы разделили. Я хочу увидеть своими глазами, как она на меня реагирует.

Тогда я пойму, действительно ли она хочет этого, или это была всего лишь интрижка на одну ночь.

Я беру свой "Камаро" 69-го года — черный и грозный, такой автомобиль не будет лишним в Восточном Лос-Анджелесе, куда я направляюсь. Даже когда я завожу двигатель, я понимаю, что не должен этого делать. Мое сердце колотится от адреналина, от волнения. Никто еще не заставлял меня чувствовать себя так.

Я никогда не испытывал таких чувств к женщине.

Если бы я собирался изменить это сейчас, то не ради Эммы. Никто не может быть менее подходящим для того мира, в котором я живу.

Но я все равно выезжаю из гаража и следую к ее тату-салону.

Я не езжу в эту часть города именно по тем причинам, которые мы с Лоренцо обсуждали ранее. Это не наша территория, и даже присутствие здесь наводит на мысль, что мы можем переступить границы. У Дона Пеши везде есть глаза, и как бы я ни уважал Альтьера, он тоже может. Но технически я не делаю ничего такого, что могло бы вызвать проблемы между нами, во всяком случае, не должно. Я не веду никаких дел и ни с кем не встречаюсь. Я просто иду к своему мастеру-тату.

Все-таки не зря, когда я только договаривался о встрече, она была назначена у меня дома.

Я припарковался в гараже в квартале от "Ночной орхидеи", ближайшем из доступных и, шагая к салону, держал руку на пульсе. Я не взял с собой пистолет и думаю, что, возможно, это было не самое лучшее решение. Волоски на затылке зашевелились, но я говорю себе, что это паранойя. Нет никаких причин думать, что за мной кто-то следит.

Я даже не разговаривал с Альтьере. Он не обращался ко мне. Мы почти не знаем друг друга. Это грубость с его стороны, но она также указывает на то, что ему неинтересно тратить свое время, беспокоясь о семье Кампано или наших делах.

Или он считает, что мы не стоим его времени, и ждет момента, чтобы нанести удар.

Не успеваю я додумать эту мысль, как оказываюсь у двери "Ночной орхидеи". Я открываю ее и делаю шаг внутрь, и меня тут же обдает волной тяжелого рока, пульсирующего в здании, как второе сердцебиение. Кажется, что в салоне нет клиентов, но я вижу Эмму, которая стоит спиной ко мне, склонившись над стойкой администратора. Она разговаривает с мужчиной примерно ее возраста, одетым в шорты-карго и несносно яркую майку, с толстыми мышцами на руках и лохматой стрижкой блондина-серфера. Он ухмыляется ей, и я вижу, как ее плечи трясутся от смеха, а меня захлестывает неконтролируемая волна злой ревности.

Это то же самое чувство, которое я испытал, когда услышал по телефону, как мужчина зовет ее обратно в дом, и оно снова бурлит в моих жилах, пересиливая рациональное мышление. Я стою так, кажется, целую минуту, хотя, скорее всего, меньше, прежде чем прочищаю горло.

Эмма оборачивается.

— Простите, я не слышала…, — начинает она, прежде чем до нее доходит, на