Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перечитываю написанное. Хм. Напишу еще один вариант, а потом его доработаю. «Знать бы, где можно доработать. В спокойствии. В тишине. Без шума, криков. Найти бы себе убежище до момента, пока мама не придет в свою натуру».
«Жизнь не представляет собой исключительно яркие краски, но именно темные обогащают нас опытом и борьбой, подчас с самим собой…» — всплывает мысль, которую написала утром.
Настрочив текст, перевожу свое внимание на то, что меня окружает. За день ветер выдохся из сил и еле дышит, не издавая звуков. Каждый дом зажигает свою звезду и вдали виднеется блеск золота звездных городов.
— Мила… — слышится голос в ночи. Я оборачиваюсь на звук. Опасно-привлекательный мужчина, по тропе, освещенной фонарным светом, в темно-синем спортивном костюме, кажущимся ядерно черным, стремится ко мне раскатистыми шагами. Его голову покрывает бейсболка, наполовину черная, наполовину синяя. Улыбка этого силуэта видна даже во тьме. Джексон.
— Дже-е-е-ексон?! — выкрикиваю я, поднимаясь с места. Он, протянув мне руку, приподнимает кверху головной убор и, склоняясь душевному порыву, припадает порывисто ко мне в объятия.
— Любимая моя, — говорит с загадочной мрачностью, словно мы не виделись вечность и снова расстанемся, но я точно знаю, что нашу любовь никто не в силах разрушить.
— Ты чего в таком виде? И что с лицом? — И незамедлительно: — Потом расскажешь. Поедем к тебе домой, прошу, — умоляю я, истерзанная разговором с мамой.
Джексон задумчив.
— Ко мне мы не сможем поехать, — напряжённо выдаёт он, отходя от объятий.
— Но… — Неясные мысли обвевают меня. Новый прикид одежды, обеспокоенный голос, скрывающий потайные замыслы, невозможность быть в его коттедже. Что все это значит?
— Не спрашивай почему, малышка. Запомни, что так безопаснее. — И мигом он заговаривает быстрее, оттесняя эту тему: — И так никто не заподозрит, что я с тобой… Пресса на всевозможный лад истолковывает события, происходящие в жизни известных авторитетов… Я подыскал нам место, в котором мы будем с тобой…
— ВДВОЕМ? — неверующе шепчу я, добавляя: — Помимо журналистов мы еще от кого-то прячемся? От Беллы? — пробегаю по нему глазами.
Он сплетает наши пальцы, надевает черные очки и молчком, беря мои сумки, молвит:
— Уже поздно.
В дремоте я соглашаюсь, и мы, почти бегом, удаляемся от лавочки к машине.
— Новый автомобиль? — удивленно спрашиваю я.
— Старый. Машина Тайлера. — Он лихорадочно открывает мне дверцу.
— А почему мы не с Тайлером? — Сажусь в салон.
— И все же некоторые вещи не меняются. Ты такая болтушка у меня. — И смеется, но его смех словно деланый, чтобы отскочить от чего-то, что он не хочет мне говорить.
Джексон заводит мотор и, сдав задом, выруливает на улицу.
— Ты поговорил с Беллой? — который раз задаю ему один и тот же вопрос.
Он передергивает бровями и нервно чешет шею, останавливаясь на светофоре.
— Я не смог сказать ей правду, — сдержанно издает он, двинувшись с места. — И я начал с малого, сообщив, что мне нужно время, чтобы доделать проект, и именно по этой причине я сделал временную паузу в отношениях с ней, — выговаривает он с трудом, но я чувствую, что это не всё.
— КАК? — приподнимаюсь я, крича. — Джексон, боже, почему? — воздеваю руки к потолку. — Ты понимаешь, что так мы ничего не решим? Почему ты не сказал обо мне? Почему ты сразу не сказал, как есть? Ты боишься чего-то? — Густой туман покрывает мою душу.
— Когда будем разговаривать с Даниэлем? — тихим голосом выдает он.
Я фыркаю.
— Джексон, значит, Белле ты не желаешь говорить о нас, а Даниэлю нужно вмиг узнать, что все это время я обманывала его и была с тобой? Не находишь противоречия? — Со свистом я втягиваю воздух в легкие.
Я не понимаю его, не понимаю его поступков, не понимаю, почему ему не хватает мужества обо всем сказать Белле?
— Милая, твой бывший парень легкий противник, с ним легче разобраться. Но одну я тебя не допущу к нему! — восклицает он, прерывая мои думы.
— Не будь так уверен в этом, — мягко отвечаю я и добавляю грустным голосом, чувствуя при этом за собой вину: — Пока и некуда допускать. Даниэль пропал.
— Как это пропал? — недоумевает он, свернув резко направо.
Я решаю все рассказать.
— С момента нашего приезда я не могу до него дозвониться. Он не заявляется домой уже несколько дней. Родные волнуются. Я хотела тебе сказать об этом, но… не стала…
Джексон с минуту молчит.
— Гарантирую, с ним всё хорошо. Матерям (да и отцам) свойственно усиленно переживать за своих детей, поэтому…
Перебиваю печальным голосом:
— У него их нет.
Джексон снижает скорость автомобиля, издавая вздох, словно в один миг его сердце оборвалось.
— Что с ними произошло? — с меланхолией интересуется он.
— Погибли в авиакатастрофе, — отвечаю и раскрываю ему правду о его жизни, которую знал лишь Питер.
Он делает нахмуренное лицо и страдальчески зажмуривается, будто пытается отогнать непрошеные воспоминания.
— Мне искренне жаль его. Мне известно, что есть жизнь без одного родителя, а в его ситуации… — Он резко приумолкает.
— Поэтому я и просила тебя быть снисходительным к нему и дать мне возможность поговорить с ним наедине… — умоляюще произношу я.
Но его доброта и сострадание снижают обороты.
— Если бы кто-то не хотел причинить ему морального и физического зла, то да, но все иначе, поэтому нет, — укоризненно провозглашает он.
— Но, Джексон!.. — подаюсь в его сторону, вытягивая шею.
— Моя горячо любимая, а ты не думала, на что мне жизнь, если не будет тебя? — Его сокрушенный, глубоко трогательный голос пронизывает меня.
— Тоже самое могу и я сказать тебе.
— Обещаешь, что не поедешь к нему одна?
Что я могу ответить, если это важно для моей любви? Только согласиться.
— Постараюсь.
Проходит пять минут.
— Я попытаюсь попросить помощи у Тайлера, он