Со мной Илверта сопровождали четверо новых гвардейцев, которых я лично принял на службу. Точнее, сам и позвал, посовещавшись с отцом, но со стороны выглядело иначе. Теперь мне хотя бы есть на кого положиться. Все эти люди действительно были преданы королю и готовы служить Литонии.

С Брандой мы встретились у главного выхода. На ней было темно-синее платье с жестким светлым воротом. Оно делало королеву строже и старше.

— Меньше страха, сын мой. — Бранда свысока взглянула на Илверта. — Не годится королям трястись, как мыши.

— Мне дурно, матушка, — тихо ответил Ил.

— Вы едете со мной, и это не обсуждается.

Илверт с матерью сели в карету, а я, как и в храм, поехал рядом, разглядывая толпу и стараясь предугадать, кто может желать зла моим подопечным. Толпа бушевала. Летели приветствия королю и королеве. Ненавижу большие скопления людей. Они хороши, когда нужно узнать последние сплетни, но не более того. Сейчас же толпа — возможный враг. И моя задача — не упустить угрозу.

Наконец карета остановилась. Илверт вышел из нее первым, Бранда последовала за сыном. Они поднялись в королевскую ложу, откуда открывался лучший вид на место казни. Я замер за спиной Ила, наблюдая, как он все больше бледнеет. Не стало бы совсем дурно.

А на место казни уже вышел представитель суда. Он перечислил имена заговорщиков, а я все пытался угадать, какой же способ для них изберут. Так задумался, что едва не упустил окончание чтения указа:

— …и приговариваются к смерти путем отсечения частей тела.

Что? Кажется, сейчас я начал больше любить Изельгард. Там видов смертной казни существовало куда меньше: либо повесить, либо отрубить голову, либо сжечь. А заключенных уже вывели на площадь. Было видно, что их жестоко допрашивали. Мужчины едва двигались, глядели только под ноги и, кажется, слабо осознавали, где находятся. Толпа закричала, завизжала, заулюлюкала, а смертников привязывали к деревянным столбам. Палачей было всего двое. Видимо, чтобы «растянуть» удовольствие. Зато на их лицах читалась почти радость. Да, случается, что палачи искренне любят свою работу.

— Приступайте, — приказала Бранда. — И постарайтесь уложиться в час, у нас много других дел.

Уже хорошо, потому что подобная казнь могла длиться до ночи. Палачи поклонились королеве и шагнули к первым двум заговорщикам. Можно считать, что им повезло. Они умрут раньше товарищей. Удар ножей, слаженный, почти одновременный — и мужчины лишились грудных желез. Запахло кровью. Ил закрыл глаза, и Бранда тут же легонько прикоснулась к руке сына. Приказ был понятен: смотри. Впрочем, я зря думал, что первым повезло больше. Палачи оставили их и приступили ко второй паре, затем к третьей, чтобы опять вернуться к первой и отсечь мышцы рук. Теперь уже и меня замутило. Я привык к виду ран и крови, но никогда не привыкну к тому, с какой бесчеловечностью люди готовы издеваться друг над другом. Покосился на королеву. Она смотрела спокойно, даже холодно. Неужели ей все равно?

Казнь продолжалась. За руками последовали бедра, затем — икры ног. И, как заключительный штрих, тела просто разрубили на части. Все это время над площадью стоял истошный крик. Думаю, после такой казни на покушение решатся только самые отчаянные. Может, в этом и был смысл, но не для меня. Безумие. Ил уже искусал все губы. Я наплевал на этикет и опустил руку ему на плечо. Ничего, малыш, уже все. Все закончилось.

Палачи снова поклонились королю и королеве, и Бранда бросила им по кошельку с золотом за работу. Затем так же грациозно поднялась, протянула Илверту руку, и они медленно двинулись к карете. У меня же перед глазами плясали кровавые точки. Наверное, пора оставлять службу.

Когда мы прибыли во дворец, Бранда осталась с Илом, поэтому я не стал вмешиваться, а вернулся к себе и вымылся. Казалось, что запах крови въелся в кожу. Сменил одежду, заново спрятал под ней оружие, и только тогда пошел к королю. Бранда уже ушла. Ил сидел, забившись в кресло и опустив голову на руки. Он не плакал, просто не шевелился.

— Ты в порядке? — Я опустился перед ним на колени.

— Нет, — донесся тихий ответ.

— Ил, я знаю, как тебе тяжело. Мне тоже не легче, поверь, но ничего не изменишь. Эти люди хотели причинить вред вам с мамой.

— Я знаю. — Мальчик все-таки поднял голову. — Я хочу побыть один.

— Не стоит.

— Пожалуйста.

Мне оставалось только подчиниться.

— Если что, зови, я рядом, — сказал ему.

Сам прошелся с проверкой по караулам, провел короткую тренировку. Уже смерклось, а Ил так и не позвал. От ужина он тоже отказался, а когда я не выдержал и заглянул к нему, сидел в темноте. И ответ был тот же:

— Я хочу побыть один.

Это его право. Я остался дежурить у его двери. Если постепенно накапливается боль, рано или поздно она прорвется. Иначе не бывает. Со своего места я следил, как слуги вошли в спальню короля и помогли ему подготовиться ко сну. Готов был поспорить, что Ил не уснет. Прошел еще час, и послышались тихие шаги. И я их узнал. В комнату вошла ее величество Бранда.

— Как он? — спросила почти шепотом.

— Лег, — ответил я. — Но на самом деле плохо.

Она вздохнула, отошла к окну и замерла, будто разглядывая что-то.

— Винишь меня? — раздался вопрос, когда я уже думал, что мы так и будем молчать.

— Кто я такой, чтобы вас винить, ваше величество?

— Не говори так. Я же знаю, что ты привязался к Илверту. Это заметно.

— Вы правы. Но я все-таки не его отец.

— И это к лучшему, — вдруг улыбнулась королева. Страшно улыбнулась. — Его отец плохо закончил.

— Я знаю.

Бранда качнула головой.

— Эрвинг рассказал?

— Нет, Осмонд. Мы с Эрвингом редко говорим о Литонии. И ему, и мне это неприятно.

Проще сделать вид, что ничего не было. Только память говорила обратное, и я не мог ей не верить.

— Я бы тоже предпочла не вспоминать. — Бранда нервно пожала плечами. — Только мне некуда деться из Литонии.

— Это теперь ваша страна, — напомнил я.

— Да, моя. И Ила. И знаешь, иногда мне кажется, что Изельгарда не было. Что я всегда жила в Литонии. Странно, да?

— Нет.

— Да, Ник. Не ври.

Видимо, не только нам с Илом казнь далась тяжело. Хотя по лицу королевы по-прежнему нельзя было сказать, что она хоть о чем-то волнуется.

— Ненавижу Литонию, — тихо добавила она.

И вдруг из спальни донесся истошный крик. Я едва успел перехватить Бранду и влететь туда первым. Ил сидел на полу и таращился в пустоту. Его глаза горели, будто он видел что-то ужасное. Он судорожно всхлипывал, словно пытался снова закричать, но не получалось.

— Эй, что такое, малыш? — Я попытался прикоснуться к нему, но Ил отпрянул, отскочил и все-таки завизжал снова. В комнату влетела стража, но Бранда так на них рявкнула, что бравых гвардейцев как ветром сдуло.