Посвятив занятиям четыре недели, Мориарти-младший научился достигать почти невероятного сходства со своим почтенным братом. А еще через неделю старика Хаслдина обнаружили мертвым в гримерке, где его, согласно общему мнению, постиг апоплексический удар.[42]

Неутомимый ученик Гектора всегда с величайшей тщательностью совершал обряд, в ходе которого Джеймс Мориарти-младший, становился Джеймсом Мориарти-старшим, профессором математики, автором нескольких научных работ.

Имея схожую структуру скелета, братья многим и различались: ростом, осанкой, чертами лица. Прежде чем приступить к делу, Мориарти подолгу рассматривал себя в зеркале, стоя перед ним нагишом. Таким образом он намного опередил свое время, выработав систему, схожую с той, которую много лет спустя предложил своему театру Константин Сергеевич Станиславский в книге «Работа актера над собой».

Мориарти стоял перед зеркалом, вглядываясь в свое отражение, и оно всматривалось в него. Мозг очищался, втягивал в себя другую личность, и человек по эту сторону зеркала менялся, на глазах превращаясь в другого.

Каждый раз в момент такого превращения Мориарти посещала тревожная мысль: а кто же он на самом деле, убийца или жертва? Для кого случившаяся трансформация — начало, а для кого — конец?

Достигнув ментальной готовности, Мориарти приступал к тому, что стало почти автоматическим ритуалом. Первым делом он натягивал длинный, тонкий корсет, позволявший выглядеть таким же худым, как старший брат. За корсетом следовало приспособление, напоминающее сбрую — тонкий, обхватывающий талию кожаный пояс с крепкой пряжкой. Далее шли плечевые ремни, продевающиеся через нашитые на корсете петли и идущие далее вниз, к пряжкам на поясе. Когда пряжки застегивались, плечи подавались вперед, так что двигаться можно было только с наклоном, создававшим эффект сутулости. Прежде чем надеть длинные полосатые брюки и ботинки со специальными подошвами, Мориарти натягивал чулки и рубашку.

Для полноты картины оставалось только поработать с лицом и головой. Должный эффект достигался с помощью кисточек и красок, используемых обычно актерами и мастерами маскировки.

Волосы убирались под плотно облегающую голову шапочку. На лицо наносился грим, благодаря чему щеки как бы вваливались, глаза глубже западали в глазницы, а кожа приобретала бледность. О конечном результате можно судить хотя бы по знаменитому описанию доктора Мэтсона, приведенному в «Последнем деле Холмса».

Завершающей стадией преображения было накладывание парика. Голова накрывалась тонким, пластичным материалом на твердой основе. Цветом и текстурой материал походил на кожу. Эффект достигался невероятно реалистичный — высокая лысина с клочками волос за ушами и на затылке. Потом Мориарти брал пузырек с кремом телесного тона и обрабатывал им линию соединения между париком и плотью. Удовлетворенный результатом, он одевался, вставал перед зеркалом и разглядывал себя со всех возможных углов. Из зеркала на Мориарти смотрел Мориарти.

Отработав до совершенства акт физического перевоплощения, Профессор приступил к решению следующей задачи: разрушению карьеры брата. Для человека, внимательно изучавшего неудачи других, это оказалось не так уж и трудно. Он давно знал, что Джеймс-старший иначе, чем остальные представители сильного пола, воспринимает естественные влечения плоти. Брат отдавал предпочтение обществу молодых людей, что ставило его, старшего преподавателя, ответственного за академическое воспитание отпрысков известных и богатых семей, в крайне уязвимое положение.

Еще живя в Ливерпуле, Джим размышлял о том, как использовать к собственной выгоде характерное для викторианских городов сексуальное лицемерие.

Хотя гомосексуализм — во всевозможных его формах — открыто процветал во всех слоях общества и был доступен как на улицах, так и в борделях, а также практиковался частным образом, гомосексуалист, занимавший высокий пост или исполнявший ответственную должность, мог подвергнуться остракизму и даже потерять статус, если отклонение от нормы становилось причиной или предметом общественного скандала. Юный Мориарти прекрасно представлял, насколько легко он может обратить слабость брата в свою пользу. Кампания началась с распространения слухов, причем не только в самом университете, сколько в тех местах, где проживали молодые люди, к которым профессор питал не вполне здоровый интерес. Результаты ее превзошли самые смелые ожидания.

Особенное внимание младшего Мориарти привлекли два студента. Один был старшим сыном крупного землевладельца в Глостершире; другой — наследником известного лондонского повесы, уже спустившего два состояния и готового сделать то же самое с третьим.

Обоим молодым людям — Артуру Боуэрсу и Норману Де Фрейзу — было около двадцати и оба уже несли на себе печать ранней дегенерации: томная внешность, слабые, женственные руки, безвольный рот, покраснение глаз на следующий после обильных возлияний день, аффектированная речь, за которой с трудом угадывался быстрый, хотя и неглубокий, ум.

Мориарти взял на заметку обоих. Они часто проводили время в обществе профессора, иногда даже задерживались у него до утра и не демонстрировали той тяги к учению, которая была сутью самого профессора математики.

Через тщательно подобранных знакомых младший Мориарти запустил слушок о том, что его старший брат совратил и Боуэрса, и Де Фрейза. Плохие вести распространяются быстро, и вскоре они достигли родителей обоих молодых людей: первого — в тихом Глостершире, второго — в публичных домах и игровых клубах Лондона.

Как часто бывает в таких случаях, первым отреагировал распутный отец. Обеспокоенный тем, что любимый отпрыск может оказаться втянутым в паутину пагубных удовольствий и развращающих привычек, безжалостно влекущую к вечному проклятию самого отца, сэр Ричард примчался в университет, провел с сыном целый час и, преисполнившись праведного гнева, направился к вице-канцлеру.

Все сложилось наилучшим образом. Во-первых, вице-канцлером был престарелый священник, человек, погрязший в праведном лицемерии, свойственном духовным лицам христианских убеждений вообще и в особенности тем из них, кто отрезан от господствующих жизненных течений. Во-вторых, профессор оказался большим дураком, чем можно было предполагать.

Обладатель блестящего ума и невероятной проницательности во всем, что касалось математики и сопутствующих наук, профессор Мориарти имел слабое место, о существовании которого не догадывался даже младший брат: он ничего не понимал в деньгах. Весь предыдущий год профессор упорно работал, выслушивал поздравления и изредка позволял себе расслабляться с двумя молодыми людьми, разделявшими его пристрастия и причуды. Оказываясь нередко и в силу неведомых причин на финансовой мели, гений математики не видел ничего зазорного в том, чтобы занимать деньги у своих юных друзей.