– 2024 год, – говорит Кирнан. – Сол прибыл в 2024-й.

– Приятно, наконец, узнать это после пяти десятилетий размышлений, – говорит Кэтрин, записывая на листе бумаги перед собой. – Что касается последнего ключа, то у меня нет ничего, кроме того, что я вложила в документ, который отдала Кейт. Эстер изучала матрилинейное общество[10] в Африке где-то между 1100 и 1300 годами. Я почти уверена, что это были аканы[11], значит, она отправилась в единственную для того времени стабильную точку в Гане. Но это было семьсот-девятьсот лет назад. Я подозреваю, что он похоронен где-то, скорее всего вместе с Эстер, и его никогда не найдут. Вспомни, Кейт, сколько времени у тебя ушло на то, чтобы проверить Даллас. Можешь себе представить, каково будет делать то же самое в течение двухсот лет?

Я отрицательно качаю головой:

– Мне не удалось найти того парня в Москве и за два дня. С двумя столетиями я никогда не справлюсь. Думаю, нам просто придется надеяться на то, что ключ утерян.

– Ну, может быть, не придется, – говорит Кирнан. – Не знаю, упоминала ли Кейт об этом в своем дневнике, но я все еще работаю над тем, что мы начали вместе до… до того, как она исчезла. Мы были почти уверены, что нашли ключ в 1905 году.

– Так вот о чем она говорила в Лондоне? Она упомянула, что нужно распечатать какие-то листовки, и я ничего из этого не поняла, но о ключе она не говорила. Все это было вперемешку с рассказами о Джорджии 1938 года. В последних записях она казалась немного взволнованной. – Я бросаю взгляд на Кэтрин, но она не отрывается от своей тарелки. Она ковыряется в салате вилкой до тех пор, пока не находит оливку, затем протыкает ее и бросает в тарелку Коннора.

– Да, 1938 год прошел не так уж хорошо, – отвечает Кирнан. – Но, если говорить о 1905-м, я не видел доказательств, но Кейт была уверена. Она дважды видела с ним Гудини, первый раз в Лондоне, второй в Нью-Йорке…

– Гудини? – Коннор широко распахивает глаза. – Ты хочешь сказать, что у Гудини был ключ ХРОНОСа?

Кирнан кивает:

– Так мне сказала Кейт, моя Кейт. Она считала, что они с Кэтрин – я имею в виду Кэтрин из другой временной линии – приложили много усилий, чтобы установить… ну, Кейт называла это ловушкой. И теперь я точно знаю, сколько усилий они вложили в это, потому что мне пришлось идти по их следам. Я начал с нуля после сброса временной линии, но, думаю, я снова собрал все части головоломки и опять работаю под прикрытием.

– Под каким прикрытием? – спрашиваю я.

– Хорошая попытка, – отвечает он с усмешкой. – Ты ведь придешь, правда? Парк Норумбега?

– Я ведь обещала, помнишь? – я обвожу взглядом стол. Папа и Коннор многозначительно смотрят куда-то в сторону, а взгляд Кэтрин все еще сверлит тарелку, хотя теперь он кажется немного рассеянным. – Давай оставим это на завтрашнее утро. Но, может быть, ты мог бы дать нам взглянуть сейчас, ради всех остальных?

– Нет, – говорит он, все еще ухмыляясь. – Ты можешь рассказать им, когда вернешься домой.

Я смотрю на Кэтрин, надеясь, что она вмешается и скажет, что не хочет ждать, но она все еще не поднимает головы, поэтому я остаюсь без поддержки.

– Думаю, у нас есть платье, которое подойдет для 1905 года, если сделать пару изменений, – говорит Коннор.

Кирнан отрицательно качает головой:

– Нет необходимости. У меня дома есть платье…

В этот момент все, включая Кэтрин, поднимают на него взгляд, и хотя ни у кого из нас нет причин краснеть, мы краснеем.

– Оно осталось у меня, – говорит Кирнан, – из… прошлого.

Я пролистываю страницы, которые держу в руках, пытаясь привлечь внимание к текущему делу.

– Итак, вернемся к списку? – Я немного нервничаю из-за перемещения в 1938 год.

Честно говоря, даже упоминание об этом перемещении в Атенс, штат Джорджия, заставляет меня нервничать, потому что я уверена, что Кэтрин знает больше, чем те голые факты, которые посчитала нужным предоставить. В ее обзоре нет ни слова о том, что кто-то умрет. Там минимум информации: имена двух историков, которых она помнит, – Эйбела Уотерса и Делии Моррелл, то, что они были женаты, и заметка, что они были тренерами.

– Ты можешь рассказать нам что-нибудь еще об этом перемещении, Кэтрин? – спрашиваю я.

– Я бы посоветовала сначала сосредоточиться на получении ключей Эдриен и Уоллеса Меллер. Если мы сможем сделать это, не привлекая внимания Сола и его людей, которые захотят положить конец нашему делу, то только тогда мы сможем говорить о 1938 годе.

Мне очень не хочется мириться с тем, что я не получила никакой информации, но, возможно, сейчас не самое подходящее время и место.

– Ладно, Кэтрин. Давайте перейдем к отправлению в Россию. В предыдущей временной линии они так и не смогли забрать этот ключ.

В течение нескольких минут мы обсуждаем различные варианты, и Коннор задает Кэтрин тот же вопрос, который озвучила другая-Кейт в предыдущей временной линии, – зачем русским вообще проводить пресс-конференции в стране с контролируемыми государством средствами массовой информации?

Ему приходится повторить вопрос, но Кэтрин, наконец, отвечает:

– Хорошая мысль, Коннор. Но, по словам Меллера, именно на нее он и направлялся.

– А что, если мы посмотрим на это иначе? – спрашивает папа. – Где еще они могли бы провести пресс-конференцию по этому вопросу? Может быть, перемещение все-таки было не в Россию.

Кэтрин резко поворачивает голову и бросает на папу ядовитый взгляд.

– Я. Была. Там! – она кричит, наклоняясь вперед, и худое тело напрягается, когда обе ее руки вцепляются в край стола. – Я знаю, что слышала, Гарри. Думаю, что гораздо более вероятно то, что твоя дочь витала в облаках, наблюдая за стабильными точками. Наверное, она флиртовала с Треем в Интернете или думала, как бы пойти погулять в чертовом парке с этим парнем.

Кирнан стискивает зубы, но ничего не говорит. Папа выглядит немного ошеломленным, и, подозреваю, что на моем лице такое же выражение. Кэтрин становилась все раздражительней; Кэтрин даже становилась немного стервозной, но я только пару раз в жизни слышала, как она повышала голос. Это не Кэтрин.

Она переводит взгляд на меня, а затем берет лист и разрывает его пополам, бросая кусочки на свою тарелку. Ее голос звучит еще громче:

– Если бы ты хоть немного серьезнее отнеслась к этому, Кейт, мы бы уже были…

– Кэтрин! – резко произносит Коннор, хватая ее за руку. Она отстраняется от него и садится, ее лицо медленно теряет всякое выражение, а плечи опускаются вниз. Спустя минуту Коннор обнимает ее за плечи, и она наклоняется к нему.