– Ох. Не то чтобы я сильно удивлена, но…

– Кейт была так… никогда не видел ее в такой ярости. Я убедил ее подождать меня здесь, пока я не вернусь с собеседования на одну работу, чтобы пойти с ней. Ей нужно было успокоиться перед встречей с Кэтрин. – Он наклоняет голову набок и смотрит на меня. – Мне кажется, это единственное, что отличается. Чем вы отличаетесь. Ей было труднее сдерживать свой гнев.

– Хм. Ну, она была с Кэтрин, сколько… чуть больше двух лет? И мое терпение, вероятно, уже слабее, чем было несколько месяцев назад. Я имею в виду, что это отчасти связано с Кэтрин, но я предполагаю, что у другой-Кейт, вероятно, тоже были проблемы со сном…

– Сны, – говорит он, кивая. – Ей редко удавалось проспать всю ночь. Тебя они тоже беспокоят?

– Да, – говорю я, и он выглядит виновато. Этот взгляд всегда терзает сердце, но я должна признать, что на этот раз он не мучает так сильно, ведь он только что показал мне то, что почти наверняка сделает кошмары еще хуже. Может, это чувство вины помешает ему утащить меня в следующий раз на очередную жуткую экскурсию.

Но в глубине души я понимаю, что он был прав, взяв меня с собой. Хотя я совсем не хотела увидеть то, что произошло в Истеро, но одно дело – знать, что где-то там есть люди, которые так сильно верят, что готовы умереть за веру, и совсем другое дело – четко осознавать.

Я только распечатала пять экземпляров примерного расписания, как раздается звонок в дверь, сопровождаемый не только звоном колокольчиков, но и лаем Дафны с заднего двора. Я направляюсь вниз по коридору, собираюсь забрать копии из принтера в библиотеке, предполагая, что кто-то внизу откроет дверь, пока звонок не раздается снова.

Я заглядываю через перила в окно гостиной, в котором вижу две машины, припаркованные у обочины. Одна из них – тот же синий фургон, и у меня снова возникает жуткое чувство, хотя я вижу, что внутри никого нет… ну, по крайней мере, на передних сиденьях.

Другая – красный седан с вывеской «Пицца Валенсии» на крыше. Я спускаюсь вниз и открываю дверь как раз в тот момент, когда курьер протягивает руку, собираясь позвонить в третий раз.

– Кто-то здесь точно заказал это, – говорю я с извиняющейся улыбкой, – но не сказал мне. Подождите секунду, я поищу наличные.

– Нет, нет, нет, – говорит парень с акцентом, который похож на индийский или, возможно, пакистанский. – Он уже заплатил ее. Просто подпиши квитанцию, – он постукивает по квадратному листу бумаги и тычет ручкой в мою сторону.

Я смотрю на квитанцию и вижу, что она выписана на имя Коннора, поэтому нацарапываю что-то, что может сойти за его подпись, добавляю четыре доллара чаевых и забираю коробки и пакет, в котором, как я очень надеюсь, лежит греческий салат.

Коннор спускается по лестнице и забирает у меня коробки. Вполне возможно, что он просто ведет себя как джентльмен, но я подозреваю, что так он пытается отстоять свои права на пиццу.

– Прости, я был в наушниках, поэтому не слышал звонка в дверь. Я подумал, что мы могли бы заказать еду и дать Гарри отдохнуть этим вечером, ведь он снова вышел на работу. – Он протягивает мне небольшую стопку бумаг. – Полагаю, это твое?

Я беру бумаги и кладу их на кухонный стол.

– Неплохая идея. Собрания всегда проходят лучше с пиццей.

Я впустила Дафну с заднего двора и сижу на кухне, просматривая бумаги в поисках опечатки или пропущенного слова, которое никогда не найдешь, пока не прочтешь печатный экземпляр, когда мне приходит в голову, что Коннор ведет себя немного странно. Во-первых, он находится в той же комнате, что и пицца, но коробка все еще закрыта. Обычно к этому времени он уже приступает ко второму куску. Вместо этого он убирает несколько кастрюль и сковородок, которые сушились на полке, чего я никогда не замечала за ним. На самом деле было бы правильнее сказать, что он пытается убрать их, потому что он открывает уже третий шкафчик в поисках места для большой миски.

– Ты хорошо себя чувствуешь, Коннор?

– Да, конечно. А что?

– Ничего особенного. Просто ты ведешь себя немного странно…

Он бросает кухонное полотенце на пол и прислоняется спиной к стойке, прежде чем вернуться к шкафчику и достать несколько тарелок.

– Ну, вся эта ситуация довольно необычная. Еще пару часов назад я не задумывался об этом, но я вот-вот встречусь со своим прадедом. Я провел последние несколько лет, обвиняя его в действиях, которые разрушили мою жизнь, ежедневно проклиная его, можно сказать, а потом оказалось, что он, возможно, не такой ублюдок, каким я его считал. И ко всему прочему необычному, вы с ним были… – он вздрагивает.

Я бросаю на него раздраженный взгляд.

– Нет. Мы не были. Это была другая-Кейт. Я не могу нести ответственность за ее действия, ты же знаешь. И именно ты сказал, что я должна втянуть Кирнана в это…

– И это было правильно, – говорит он. – Я просто не продумал все детали. Ну, как реагировать на своего двадцатилетнего прадеда?

– Добро пожаловать в мой мир. По крайней мере, тебе не придется беспокоиться о том, что ты застанешь его на парковке целующимся с твоей прабабушкой.

– Наверное, это хоть какое-то утешение, – говорит он.

Коннор уходит, чтобы сказать Кэтрин и папе, что пиццу доставили. Я перекладываю содержимое трех контейнеров в большую деревянную салатницу, когда Дафна издает негромкий вопль и съеживается под столом.

– Что случилось, малышка?

Когда я оборачиваюсь, Кирнан стоит в нескольких шагах от стабильной точки «Кухня Кэтрин», которую я перенесла на его ключ, когда видела его в последний раз. На нем простая белая рубашка и джинсы. Если не обращать внимания на ключ ХРОНОСа, висящий у него на шее, он вполне мог сойти за типичного парня двадцать первого века.

Он одаривает меня улыбкой.

– «Ливай Страусс»[9], лучший друг путешественников во времени с 1876 года. А может, и раньше, я точно не знаю. Я получил их в 1876 году.

– Повезло тебе. Но я почти уверена, Кэтрин бы сказала, что путешественнику во времени неподобающе носить джинсы до 1960-х годов.

Я соскальзываю на пол и протягиваю руку под столом, чтобы обнять Дафну.

– Все в порядке, Даф. Мне жаль. Я совсем забыла, что Кирнан прибудет с ключом. Хочешь вернуться на улицу? Я оставлю тебе свои корочки от пиццы.

Она начинает вилять хвостом и направляется к двери, держась на приличном расстоянии от Кирнана.

– Дафна обычно рада гостям, – говорю я, закрывая за собой дверь. – Она просто не в восторге от медальонов.

– Я еще не встречал такого пса. Кошки просто пялятся, когда пользуешься ключом. Некоторые из них даже подходят ближе, пытаясь рассмотреть. Собакам от этих проклятых штуковин ничего не нужно, что, на мой взгляд, делает их более мудрыми из двух существ. – Он оглядывается по сторонам, и его ноздри слегка раздуваются, он принюхивается.