Приветствуя Грейс, Ллеу поднимает ладони, да и потом старается держать руки у нее на виду.

– Обеих – с добрым утром! – Его первые за сегодня слова и мне, и ей.

Я много думаю о том, что бы все это могло значить. Он вообще для меня словно окутан ореолом значимости. Каждое его покашливание, каждый взгляд о чем-то мне да говорит. И руки, разумеется! На сей раз, усевшись за завтраком рядом со мной, он кладет ладони на стол, и между пальцами его проглядывает белая хлопчатая скатерть. Грейс вычерпывает из банки консервированные фрукты. Он легонько задевает мою коленку своей, а когда все уходят в кухню мыть посуду, задерживается в столовой. И это, конечно, не случайно. Ллеу берет меня за руку и, бросив: «Пошли», – быстро увлекает вверх по лестнице. Сегодня его просто переполняет восторженная радость от моего тела, как будто он ни разу не видел его прежде.

Впрочем, новые опасности все же выплывают на поверхность, точно мыльные пузырьки. В его дыхании – медная горчинка. Этот запах, кажется, заполняет комнату, когда он на несколько минут засыпает в моей постели, шумно дыша ртом. Я даже отворачиваюсь от него. Мне снова хочется причинить ему боль. Хочется то ли спасти ему жизнь, то ли, наоборот, ее разрушить – но сделать хотя бы что-нибудь. Что – я пока еще не решила. Мне хочется, чтобы он добивался признания мною, прыгая и извиваясь, точно пойманная рыба. А еще я хочу быть между нами тем, кто диктует правила. Но когда я пытаюсь верховодить, легкими потыкиваниями побуждая его к близости, он откликается совсем не так, как бы мне хотелось. И при этом закрывает мне рот моими же волосами.

После мы идем вместе к морю, и я показываю ему на пугающее свечение воздуха у горизонта. Несмотря на опасность, Ллеу заходит в воду сперва по щиколотки, потом глубже. Я едва удерживаюсь, чтобы не пойти за ним – инстинкт самосохранения уже давно мною попран. Но все-таки я твердо стою на берегу, наблюдая, как его фигура вот-вот скроется под водой… Хотя, что я сама себя обманываю! Меня спасает лишь то, что он напрямую не просит об этом, не протягивает за мною руку, не умоляет с ним пойти.

На сей раз я решаю устроиться на «мужской» половине бассейна. Я уже поняла, что совершенно нормально себя чувствую, находясь рядом с ними, что мой организм на самом деле не испытывает никакой разницы. Глаза у меня нисколько не краснеют. Из ушей кровь не идет. И все же, когда я зову с собой сестер, они не идут. Грейс даже не находит нужным ответить – просто глядит на меня с дико раздражающей полуухмылкой и тут же отворачивается. А потому я оставляю их обеих на террасе и с полотенцем спускаюсь к бассейну, занимая лежак между Джеймсом и Ллеу. Джеймс тут же пытается развлечь меня своими шуточками, которых я не понимаю, но тем не менее слушаю с улыбкой.

Ллеу уходит в дом и вскоре возвращается с напитками, неся их на эмалированном подносе, который мать обычно использует, когда мы болеем или посажены взаперти. В стаканах у него смесь какого-то алкоголя с соком из баночек. Внезапно во мне вспыхивает картинка из прошлого, словно полузабытый сон: как мать с Кингом впиваются друг в друга в кратком исступлении своей большой любви. Я закрываю на миг глаза, стараясь взять себя в руки. В этом видении – вся наша прежняя жизнь, стоящая сейчас перед глазами. Гладкая и непроницаемая, точно пенка на горячем молоке. И мне не хочется в это вдумываться, не хочется видеть все это настолько вблизи.

Когда Джеймс отворачивается, Ллеу касается моей ноги. Я лежу на животе, чтобы солнце попадало на спину. Оба они, не сомневаюсь, меня разглядывают, и такое подтверждение моего существования наполняет меня значимостью. Джеймс тоже прикасается ко мне – только к руке и по-отечески.

– Ты ведь нам друг, правда? – молвит он. – Наш маленький друг.

Речь его какая-то невнятная. Мне совсем не кажется, что их надо бояться.

Когда Джеймс соскальзывает в воду бассейна, Ллеу притягивает меня за волосы, наматывая их себе на руку.

– Красотка, – говорит мне в ухо. Потом слегка прикусывает за шею, и я издаю истерический хохот.

Джеймс, услышав его, останавливается и поднимается над водой, весь обтекая струйками, однако ничего не произносит.

Вспоминаются наши давние долгие дни у бассейна. Долгие дни, как полные любви, так и ее лишенные. Кинг своей атлетической фигурой рассекал воду – раз за разом, то в один конец, то в другой, – кожа его блестела, как будто полируясь на глазах. У нас не получалось плавать, как он плавает, и он делался нетерпеливым и раздражительным от того, какие мы медлительные. Иногда я плакала, закрывшись солнечными очками, чтобы никто не мог увидеть. Больные женщины, как правило, оставались в доме. Открытому воздуху они доверяли только ранним утром, в рассветных сумерках, когда легко дышать.

Едва Джеймс уходит в дом налить себе стакан воды, Ллеу протягивает ко мне руку, ухватывая за предплечье. Воздух кажется пересушенным, от зноя перехватывает горло. Он быстро целует меня открытым ртом, не снимая солнечных очков – в которых я сразу узнаю очки Кинга, – после чего прыгает в бассейн. Я, не раздумывая, следую за ним. Под водой, нагревшейся от солнца, я делаю кувырок, потом еще, еще и еще. Ллеу хватает меня за ноги под водой, и я не сопротивляюсь, не тороплюсь выскакивать на поверхность, а расслабляюсь, чувствуя свое тело бездеятельным и невесомым, с одной лишь, крутящейся в голове, мыслью: «Делай, что хочешь… делай, что хочешь…»

Пока я так отстраненно и блаженно покоюсь под водой, наверху начинается непонятная суматоха. Ллеу вовсю молотит по воде, потом подхватывает меня на руки – и я в ответ тут же обнимаю его за шею. Однако, радостно вынырнув на поверхность, обнаруживаю, что он в настоящей панике. Еще и Джеймс стоит у края бассейна, глядя на нас круглыми глазами.

– Я уж думал, что случилось! – кричит Ллеу, уворачиваясь от моих рук. – Зачем ты так сделала?! Я испугался, что тебя утопил! – Он встает в воде на ноги и наклоняется надо мной: – Знаешь, на что это было похоже?! Это что, шутка такая, да?!

– Да все со мной отлично, – отвечаю я.

Просто забылась, испытав несказанное умиротворение, когда он удерживал меня под водой. Ничем не нарушаемое состояние полного покоя и равновесия. Свет, просачивающийся сквозь толщу воды.

– Успокойся ты уже, Ллеу, – подает голос Джеймс. – Никто ж не пострадал, верно?

Ллеу откидывается назад, сразу оказавшись по шею в воде.

– Никогда больше такого не откалывай, ясно?

– Извини, – бросаю я, выбираясь из воды.

Мне совсем не нравится то, какими глазами он теперь на меня смотрит – как будто я раскрыла о себе нечто такое, что лучше было бы держать в тайне.

Спустя немного времени Джеймс, разморенный зноем, проваливается в сон, притенив лицо закинутой за голову рукой. Я гляжу на его вздымающееся от свистящего дыхания тело, на краснеющую под солнцем кожу.

– Давай опять смотаемся в лесок, – громким шепотом предлагает Ллеу.

Он уже простил меня, и я, как дуреха, ему за это благодарна. Ллеу запускает в меня одну из моих сандалий, и я чуть не подскакиваю, ее ловя. Потом едва не опрокидываюсь с лежака, их надевая.