А вот Эйхард даже не пытался скрыть издевательскую насмешку.

– Видимо, недостаточно.

– Так чего же ты ждешь? Давай, отхлестай меня, я же заслужил хорошую порку, не так ли? – голос левантийца упал до хриплого шепота, от которого по спине Лирин пробежала едва заметная дрожь. – Только знаешь, что-то мне подсказывает, что ты сейчас хочешь совсем другое!

Девушка замерла.

Совсем другое?

Откуда он это взял?

Но отрицать очевидное было бы глупо. Сейчас, стоя под его обжигающим взглядом в одной полупрозрачной тунике, сжимая в руках уже бесполезный стек, она чувствовала себя обнаженной и беспомощной. И все ее тело пылало, словно в огне. Жар, зародившийся между бедер, сделал их влажными, а грудь – тяжелой. Он медленно расползался по телу, словно сладкий яд, и Лирин неожиданно поняла, что ее соски, тершиеся о ткань туники, стали вдруг необыкновенно твердыми и чувствительными.

Сейчас она была возбуждена даже больше, чем когда Урхан ласкал ее языком.

Лирин шагнула в сторону, неосознанно желая спрятаться от мужского взгляда. Но стоило ей шевельнуться, как низ живота отозвался тягучей истомой. Плоть – возбужденная, пульсирующая – умоляла к ней прикоснуться.

Девушка шумно выдохнула и слизнула с верхней губы выступившие капельки пота. Взгляд Эйхарда тут же прикипел к ее губам.

– Тебя когда-нибудь целовал мужчина, маленькая госпожа? – услышала она его тихий, едва различимый шепот, похожий на шуршание опавшей листвы под ногами. – Целовал в губы по собственной воле? Ты знаешь, что такое настоящий поцелуй?

Завороженная его словами, она притихла, не в силах сделать еще хоть шаг. В висках раздавались глухие удары пульса, им вторило сердце, мечущееся в груди. И сладкая, тянущая пульсация между ног.

Лирин пожалела, что за спиной нет твердой стены, на которую можно было бы опереться.

– Ты…. – руки нервно крутили стек, – ты не имеешь права так со мной говорить. Ты раб. Твоя жизнь зависит от моей милости.

– Так тебя целовали в губы? – он повторил, словно не слыша ее слова. – Хоть один мужчина тебя целовал?

– Перестань!

– Как тебя целуют твои наложники? Ты им позволяешь?

– Хватит!

– Их поцелуи осторожные, мягкие? Или жадные и дерзкие? Какие тебе больше нравятся?

– Я не хочу тебя слышать!

Она зажала ладонями уши, но даже сквозь эту незначительную преграду продолжал просачиваться его голос:

– Или ты до сих пор никому не дала такой привилегии? Может, я буду первый? Давай, развяжи меня.

Лирин укусила себя за щеку с такой силой, что лопнула кожа и брызнула кровь. Солоноватый привкус крови и боль отрезвили ее, разогнали туман. И девушка осознала, что еще немного – и она поддалась бы чарам своего пленника. Он ее искушал, соблазнял и даже не пытался скрыть этого. В его голосе таился сладкий, завораживающий яд. Еще минута – и она бы уже не смогла ему сопротивляться.

Молча, не глядя на Эйхарда, она прошла к входной двери и распахнула ее настежь. В коридоре, как и стоило ожидать, стояло несколько аскаров, вооруженных до зубов. Сбоку от отряда, под выложенной мозаикой стеной, сидел Лирт.

– Заберите его, – Лирин мотнула головой в сторону спальни. – Отправьте в шагран и проследите, чтобы завтра он был готов к тренировкам.

– Похоже, место в постели госпожи мне не светит? – раздался за ее спиной издевательский смех левантийца.

Девушка сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Холеные ногти вонзились в ладони, причиняя острую боль. Ни слова не говоря, она смотрела, как аскары вошли в ее спальню, как приблизились к пленнику, и один из них заставил его замолчать, ударив по лицу рукояткой меча. Второй ухватил левантийца за волосы, чтобы тот не упал, пока будут снимать кандалы. Они делали все это молча, сосредоточенно, не размениваясь на лишние движения.

Его уже тащили к дверям, когда Эйхард, наконец-то, поднял голову. Из разбитого уголка его рта текла вниз струйка крови. Сама не зная зачем, Лирин шагнула к нему. В ее руках белела льняная салфетка, одна из тех, что всегда лежали на столике. Подчиняясь состраданию, которое все еще было в ней где-то глубоко внутри, она протянула мужчине эту салфетку.

– Возьми. Вытрись.

– О, госпожа так любезна, – он хрипло рассмеялся и сплюнул густую кровавую слюну прямо на плиты пола.

– Заткнись! – гаркнул один из аскаров, и его тяжелый кулак опустился на затылок раба.

Голова пленника безвольно упала, темные волосы закрыли лицо.

Выйдя в коридор, Лирин смотрела, как дворцовая стража тащит бесчувственного раба по мраморным плитам, пока вся процессия не исчезла за поворотом.

У ее ног так и остался лежать никому не нужный кусочек ткани.

Спустя пару дней Лирин стояла на широкой стене шаграна и рассеянно наблюдала за тренировкой танов. Хмурые мужчины нехотя размахивали мечами, то и дело бросая в ее сторону недовольные взгляды. Старший аскар Харзун что-то объяснял одному из них. Он разложил на песке несколько разнообразных кинжалов: от левантийского, похожего на короткий меч с широким обоюдоострым лезвием, до антийского стилета, больше напоминающего четырехгранное остро заточенное шило.

Два дня она мучилась желанием увидеть непокорного тана. Два дня запрещала себе думать о нем – и не смогла. За то короткое время, что они провели в ее покоях, стоя по разные стороны баррикад, играя разные роли, стали для нее переломным моментом. И все эти два дня она не могла прогнать из памяти ту безобразную сцену, когда она, пытаясь сломать его, сломалась сама.

Как она, наследница Высшего Дома, разревелась, точно девчонка, прямо на глазах у собственного невольника?!

Сразу вспомнилось и то, что последовало за этим. Она устроила настоящую истерику с завываниями и всхлипами, а слова Эйхарда до сих пор звучали в ее голове, отравляя сознание сладким ядом. И каждое его движение, каждый жест отпечатались в ее памяти, точно выбитые на камне умелым резцом. Особенно тот насмешливо-презрительный взгляд, которым он окинул ее, когда она протянула ему платок.

Нужно было признать горькую правду. Она лишь играла роль госпожи. Играла довольно умело, ведь от этого зависела ее жизнь, но в душе все еще оставалась сама собой – женщиной, рожденной служить мужчине.

Лирин хотела бы забыть об этом и не испытывать того смятения, которое за эти дни поселилось в ее душе. Эйхард должен в нее влюбиться – это она знала точно. А это значит, ей придется его соблазнить.

Соблазнить мужчину, при виде которого у нее начинают дрожать ноги? От звука его голоса ее сердце беспомощно трепыхается, словно птица в силке. Даже сейчас, глядя на него, она чувствовала, как от волнения все внутри сворачивается в тугой узел, и воздух застревает в груди. Он словно один из тех демонов-искусителей, что приходят по ночам к одиноким вдовам и жрицам Арнеш. Как она его соблазнит?!