Я кивнула.

– Ладно, вернемся к тебе. Значит, объясняю еще раз, как проехать к поющим фонтанам…

Я запомнила слова Джины и пошла пешком до ближайшей станции метро. Дубайское метро было просторным и удобным. Пол выложен мозаикой; высокие потолки, светло, просторно. Люстра перед эскалатором напоминала многоярусные люстры Большого театра – со множеством звенящих хрустальных подвесок. Не то что парижское метро, неожиданно вспомнила я: темное, потолки давят и кажется, вот-вот тебя расплющат. Когда мы с Дымчатым спустились туда, то одновременно, как по команде, переглянулись и рассмеялись.

– Это шо такое? – спросил муж, пародируя хохляцкий акцент. – И куда мы попали с тобой? И это метро?

Мы смеялись и ходили по парижскому метро, которое оказалось запутанным и странным: непонятно, где выход, а где пересадка на другую ветку.

Когда мы выбрались наверх, Дымчатый сказал, хитро прищурившись:

– Все, требую компенсации за это издевательство. Пошли в ресторан.

– И это твоя компенсация? – рассмеялась я.

– Компенсацию я получу с тебя. Натурой, – спокойно произнес он, сжимая мою руку повыше локтя.

И как всегда – его слова, когда он говорил о своем желании, – неожиданно взволновали меня. На лбу выступила легкая испарина, а сердце гулко застучало о ребра. Я помнила ту парижскую ночь в отеле: смятые простыни, огонек сигареты, легкое, звенящее тело и торопливые неутомимые ласки, словно мы куда-то спешили и времени у нас было в обрез. На улице тускло светили фонари, и когда я подошла к окну – обнаженная, влажная, cчастливо-усталая, то почему-то подумала, что этот миг – наш и принадлежит только нам. И что бы ни случилось после, эта парижская ночь навсегда останется в нашей памяти…

Я закусила губу и тряхнула головой, прогоняя ненужные воспоминания. Я стояла в вагоне, держась за поручни, и смотрела на бегущую строку – боялась пропустить нужную мне станцию.

Я довольно быстро нашла Дубай-молл, около которого было шоу фонтанов, и принялась ждать. Шоу начиналось ровно в шесть.

Зазвонил мобильный, и у меня сжалось сердце: «Неужели Дымчатый?» Но это был Ахмад. Я колебалась: брать ли трубку. И решила не брать. Воспоминания о прошедшей ночи были слишком свежими, cлишком недавними, чтобы я могла спокойно общаться с ним. Лучше подождать, пока все уляжется. А потом, я не знала, хочу ли я продолжения. Я вообще ничего не знала, и поэтому мне была нужна пауза.

Огромный торговый центр Дубай-молл был похож на гигантский муравейник, где покупатели сосредоточенно копошились, делая непрерывный шопинг. Стеклянные двери бесшумно раскрывались и выплевывали очередную порцию людей, а потом вбирали новую.

Около искусственного озера, разделенного надвое крытым ажурно-золотым мостом, похожим на видение из «Тысячи и одной ночи», уже собиралась толпа. До вечернего шоу фонтанов оставалось пять минут. Вода в водоеме была пронзительно-зеленой и чистой, а небо серебристо-пепельным. Я наклонилась вниз, внезапно меня кто-то толкнул.

– Сорри! – услышала я. – Сорри!

И здесь раздалась тихая завораживающая музыка. И по воде пробежали струи фонтанов: робко, неуверенно. И с каждым новым тактом мелодии струи фонтанов все сильнее, все яростнее взмывали вверх, cловно желая достигнуть неба. Справа высилось самое высокое здание в мире – башня Бурж Араб, похожая на горную дорогу, вьющуюся серпантином. Теперь мелодия была громкой и сильной, и фонтаны одновременно прямыми струями взмывали вверх, как бы отдавая нам прощальный салют.

Я не сразу услышала звонок мобильного, но его треньканье пробилось даже сквозь громкую мелодию. Я нажала на кнопку соединения.

– Алло! – в трубке было молчание. – Алло, – повторила я. – Говорите громче. Я вас не слышу. – Слева на меня недовольно покосилась седая иностранка в шортах и белой футболке с изображением Микки-Мауса. – Я вас не слышу.

– Инка! – услышала я глухой голос мужа. – Инка. Это я.

– Дымчатый, – и я неожиданно расплакалась. – Где тебя черти носят?

– Ты что, Инка! – завопил муж. – В Дубай приехала? Да ты ненормальная. Тебе здесь оставаться нельзя. Возвращайся обратно в Москву. Слышишь? Немедленно.

Я отошла от фонтанов и пошла вдоль Дубай-молла, выбирая место, где было поменьше народа.

– Я никуда не уеду, пока не увижу тебя и не поговорю с тобой. Ни-ку-да, – произнесла я по слогам. – Ты меня знаешь, Дымчатый. Если я что сказала, то так и сделаю. Даже и не сомневайся в этом.

– О, да! Я тебя знаю. – В голосе послышалась насмешка. – Но ты не представляешь, во что я вляпался. Поэтому тебе лучше держаться от всех этих дел подальше. Поняла?

– Это все потом, – перебила я его. – Ты где?

– Этого я тебе не могу сказать.

– Почему?

– Не задавай глупых вопросов.

– Ладно. Не буду спорить. Когда мы увидимся?

В ответ я услышала тяжелый вздох.

– И в кого ты такая настырная?

– Сейчас уже поздно выяснять это. Где и когда, Дымчатый?

– Я должен подумать. Я тебе позвоню. Ты где остановилась? В каком отеле?

– «Эврика».

– И еще… – муж помедлил. – Инка, будь осторожна. Смотри, чтобы за тобой не было «хвостов». Если тебе что-то покажется подозрительным, сразу руки в ноги и дуй с этого места. Будут приставать – беги, не стесняйся. Промедлишь – будет поздно.

– Во что же ты вляпался, Дымчатый? – тихо спросила я.

– Все подробности потом. – И связь оборвалась.

Я глубоко вздохнула и присела прямо на ступеньки торгового центра. Я приложила сотовый к щеке и сидела так, блаженно улыбаясь. Дымчатый жив-здоров. И совсем рядом, где-то здесь, в этом городе. Не сегодня завтра мы с ним встретимся, и я ему врежу так, что мало не покажется. Я припру его к стенке с этой Мариной, и здесь он уже не отвертится, не запудрит мне мозги, не шепнет своим фирменным хриплым голосом: «Ты все это придумала, малыш?»

Я поехала в отель, постоянно прокручивая в памяти разговор с Дымчатым, малейшие оттенки его голоса, и поймала себя на том, что мои губы невольно растягиваются в улыбке. Все-таки я здорово по нему соскучилась! И мое настроение резко пошло вверх. Что бы ни было, он жив! И мои нервозность, тоска, истерика уступили место непоколебимому спокойствию. Я уже была уверена, что все будет так, как надо. Хотя как именно – еще не знала.

Когда я ехала в метро, на сотовый мне пришла эсэмэска от Лады: «Все в порядке. Башар очень милый. Пока».

Что ж! По крайней мере я могу за нее не беспокоиться. Хорошо, что ее новый знакомый оказался нормальным человеком – не сутенером и не маньяком.

В номере я быстро разделась и нырнула под одеяло. И впервые за долгое время я уснула крепко, без сновидений, как будто прилегла отдохнуть в тень в летний денек и мгновенно сморилась от вездесущей жары.