не должен был.

Осторожно, чтобы Женя не видела, сдёргиваю окровавленный презерватив и зажимаю в кулаке. На своём животе тоже вижу кровь. Надо в ванную, смыть, ей ни к чему лишний раз пугаться.

Прикрываю её покрывалом и ухожу. В ванной смотрю на себя в зеркало, уперевшись руками в раковину. Хочется в морду себе дать.

Поддался эмоциям. Сорвался к чертям собачьим. Нельзя было, нельзя.

Какого хрена, придурок ты великовозрастный?

Ладно она, девчонка ещё совсем. Испугалась. На эмоциях. Влюбилась своей юной влюблённостью, не понимает пока, что это не навсегда, что не нужен ей мужик в два раза старше. Да с историей.

Срок годности у нас разный.

Встаю под холодный душ и зажмуриваюсь, подняв голову, позволяя ледяным струям жечь лицо. Только слабо это помогает.

А после, когда мандраж возбуждения в мышцах спадает, приходят другие мысли.

Надо у неё узнать подробно, что случилось, и пора уже положить конец этому всему. Прищемить яйца сучонку. Шелест в третий раз просит подождать ещё немного и не мешать ему. Но дольше ждать нельзя. Сегодня едва беда не случилась, Женька не иначе как под счастливой звездой родилась. А если в третий раз сбежать не удастся? Тогда что?

Нет, с этим уёбком пора заканчивать. Если Шелест не сподобится, придётся самому разобраться. Чтобы это хуйло и носа в городе не показал. Сломанного, конечно.

Когда выхожу из ванной, сразу у порога натыкаюсь на Женю. Стоит под ванной, прислонившись плечом к косяку, замоталась в простыню. Губы распухшие, глаза блестят, щёки розовые. Волосы шёлковые по плечам разбросаны и до самой талии достают.

Мне приходится сжать узел на полотенце, прикрывающем мои бёдра, чтобы оно не упало от моментальной реакции под ним.

— Я в душ пойду, — говорит и смотрит в глаза. Так смотрит, будто пытается отыскать в них что-то.

— Давай, — киваю. — Я чайник поставлю. Будешь чай? Или голодная?

— Буду, — кивает. — Только чай.

Она закрывается в ванной, а мне хочется не чаю, а стакан чего покрепче. В чём я, в общем-то, себе сейчас отказывать и не собираюсь.

Делаю ей чай, а себе наливаю коньяк и иду в гостиную. На жёстких стульях в кухне сейчас сидеть не хочется.

Выходит Женя из ванной минут через двадцать. Уже более собранная, и как будто даже более смущённая и растерянная.

Сожалеет?

Не исключено.

Но взгляд, кажется, об ином говорит. Она моей реакции ждёт. Я знаю, что это ошибка была, знаю, что для неё будет лучше, чтобы это больше никогда не повторилось, но сказать ей об этом сейчас было бы слишком жестоко.

Женя берёт кружку, обхватывает её пальцами и подносит ко рту. Опускается на диван рядом, и я замечаю, что садится осторожно.

— Болит?

Она отрицательно машет головой, опустив глаза.

— Не болит. Просто… немного дискомфортно. Пройдёт.

— Пройдёт, да.

Повисает молчание. Я крепче сжимаю стакан в руке, потому что… потому что, глядя на неё, чувствую, как за грудиной начинает что-то копошиться. И это не злость на её обидчиков, не желание защитить, заслонить, спрятать от всех ужасов мира эту прекрасную девочку. Нет, это что-то другое. Оно как-то простреливало. Уже пыталось.

И это плохо. Очень плохо.

— Расскажи мне, что сегодня произошло, — пытаюсь переключится с этого тревожащего ощущения. — Подробно, Женя.

Она хмурится сначала, а потом отставляет чашку на столик и обхватывает себя за плечи. Трёт их, решаясь. Знаю, что ей неприятно вспоминать, снова страх этот переживать, через себя пропускать. Но я должен знать.

— Я устроилась на работу. В ателье, — начинает, и я понимаю, что мне стоило её чаще спрашивать, как у неё дела вообще.

— Женя, почему ты не сказала, что у тебя с деньгами проблемы?

Моё упущение. Сам же знал, что не скажет. Оставлял ей карту, но видел, что там списания по минимуму были, и то в супермаркете рядом. Продукты покупала да бытовую химию пару раз.

Нужно было настойчивее предлагать, чтобы и себе что нужно брала.

— Не столько ради денег я пошла, мне стипендии хватает в общем-то, сколько ради опыта. Это классное ателье, там многому можно в профессии научиться. И коллектив хороший, — поясняет своё решение. — Вчера, когда шла на остановку, увидела там приятеля Руслана. А сегодня… они были на парковке. Меня ждали или случайно там оказались, и мне просто не повезло — не знаю.

По ходу, как она рассказывает, я всё сильнее сжимаю стакан, чтобы не швырнуть его со психу в стену.

Суки. Порвать хочется прямо сейчас подонков. Увидели. Подстерегли.

— Этот же друг его меня и выпустил. Не знаю, почему, — пожимает Женя плечами. — Может, пожалел. А может, испугался, что последствия и его достанут. Если достанут.

— Достанут, Женя. Обязательно, достанут. Я тебе это обещаю, — говорю, сцепив зубы.

Не выдержав, обнимаю её за вздрогнувшие плечи и притягиваю к себе. Она ложится головой на мои колени и выдыхает с таким облегчением, будто только лишь находясь в физическом контакте со мной может расслабиться.

Буквально через пару минут она начинает дышать размеренно. Уснула. Я осторожно беру её на руки и отношу в кровать.

В голове бьётся всё ярче мысль: не должны невинные девочки бояться всяких упырей. И я не успокоюсь, пока Женя сможет не бояться выйти на улицу одна. И Руслану этому пиздец придёт. И приятелю его.

32

Евгения

Я просыпаюсь медленно. Будто выныриваю из теплой, приятной воды. Мне так хорошо, что я нежусь, зависая в этом невесомом состоянии между сном и явью.

Назойливый лучик светит прямо в лицо, пробираясь в щель между неплотно стянутыми шторами. Я потягиваюсь всем телом на кровати и окончательно просыпаюсь.

Воспоминания вчерашних дня и ночи накатывают, сначала напоминая, как мне было страшно, а потом заставляют смутиться, вызывая в памяти, как мне было хорошо.

С ним хорошо. С Германом.

В это так сложно поверить!

Тело тоже помнит. Саднит немного между ног, мышцы ноют. Но в груди волнами накатывает радость.

Какой же он был нежный и внимательный, такой заботливый и чуткий!

Именно так я представляла свой первый раз с мужчиной, не раз перечитывая сладкие моменты в любовных романах.

Мне повезло. Повезло сбежать от Руслана снова, и повезло, что моим первым стал Герман.

Да, думаю, мне больше не нужно звать его Васильевичем. Мы переступили черту, после которой многие условности отпадают.

Я легко встаю с кровати, от избытка эмоций хватаю подушку, прижимаю к себе и начинаю кружится в вальсе по комнате. Хочется хохотать! Поделиться с кем-нибудь, но