* * *

– Какой размер вам нужен? – спрашивает меня продавщица. Мы с Оливией пришли в магазин детской одежды в центре города. Слава богу, здесь в канун Рождества немного людей. Что ж, для нас это даже лучше.

– Она родилась сегодня, но раньше срока. Только пять фунтов[3].

Продавщица округляет глаза.

– Пойдемте со мной. У нас есть отдел для недоношенных детей, думаю, там найдется подходящий размер.

Мы с Оливией держим в руках малюсенькие рубашечки.

– Серьезно, я могла бы снять одежду с одной из моих старых кукол, и она бы оказалась ей впору.

– Знаю, – отвечаю я. – Эти малышки умещаются на моей ладони.

Потом она отвлекается на стенд с изделиями для грудного вскармливания.

– Как думаешь, Марго понадобится крем для сосков? – спрашивает она со смешком.

– Это уж пусть она сама себе покупает. И серьезно, после всего этого будет просто чудо, если я вдруг решусь на ребенка.

– Ну, будет чудо, если Джейк однажды найдет кого-нибудь, кто пожелает выйти за него замуж, поэтому тебе, возможно, придется поделиться Анной и позволить мне быть ее тетей тоже. Она может быть моим единственным шансом.

Я смотрю на Оливию.

– Конечно, я смогу поделиться ею с тобой.

Мы стоим близко друг к другу, и она обнимает меня и крепко прижимает к себе.

– Мы будем лучшими тетушками на свете. Не как тетя Патрисия.

Я склоняю к ней голову.

– Или тетя Мэгги Мэй.

Она смеется.

– Точно не как она.

В итоге мы берем три мягкие рубашечки с эластичной вставкой внизу и супермягкое розовое одеяльце.

– Завернуть вам все это? – спрашивает продавщица.

– Да, пожалуйста, – отвечаю я.

Пока мы ждем, Оливия находит миниатюрный костюмчик капитана болельщиков Университета Луизианы.

– Я забыла спросить, как прошло свидание со студентом прошлой ночью, – говорит она и вопросительно вскидывает брови.

– Это была чудесная вечеринка!

– Я видела все фотки, но он тебе понравился? Он сказал, что хочет снова встретиться? – спрашивает она.

Я качаю головой.

– Нет, у него уже есть девушка.

Оливия выглядит разочарованной.

– Ничего себе.

Я открываю было рот, чтобы рассказать ей про Уэса, но тут же передумываю. Что сказать? Я рада, что мы наконец-то восстановили нормальные отношения, И что, теперь я все это разрушу, начав тему про почти состоявшийся поцелуй с Уэсом? И не надо забывать, что у него есть подружка… Думаю, что есть. А меня очень смутил мой бывший парень.

Да, наверно, будет лучше держать все это при себе.

Продавщица возвращается с завернутыми подарками, и мы уходим из магазина. Сев в машину, я рассматриваю фотографию, которую прислала мне Марго. Насколько я жаждала увидеть свою племянницу, настолько же тяжело мне сейчас смотреть на нее. Я представляла ее завернутой в белое одеяльце с нарисованными на нем розовыми и голубыми следочками, мирно спящей, с розовыми щечками и пухлыми губками. От изображения, которое прислала Марго, у меня подступают слезы.

Одеяльце на месте, но Анна лежит на нем в одном подгузнике на спине, ручки и ножки раскинуты в стороны, и вся она обвита какими-то трубочками, проводами и еще бог знает чем. Даже в носу торчит тоненькая прозрачная трубочка – для подачи кислорода, как я догадываюсь, – и на щечке приклеен пластырь, чтобы трубочка держалась на месте. К одному запястью привязан идентификационный браслет, а на другом – совсем крошечная манжетка для измерения кровяного давления.

Я приближаю лицо Анны и улыбаюсь, когда вижу темные волосы на ее головке. Муж Марго – блондин и бледнокожий, и я втайне надеялась, что она пойдет породой в нашу семью. Ее глаза закрыты, все лицо выглядит опухшим, но она прекрасна.

Не могу дождаться, когда увижу ее.

Марго написала короткое сообщение: только то, что она устала и измучена, а Анна вроде бы «неплохо». Это, конечно, не то слово, которое я бы хотела услышать для описания здоровья моей новорожденной племянницы. Мама сказала, что им позволили пока только один раз зайти посмотреть на малышку, но они надеются, что смогут скоро увидеть ее снова.

Остановившись на красный свет, Оливия перегибается через сиденье, чтобы посмотреть фотографию, и я поворачиваю к ней экран телефона.

– Она кажется такой маленькой, – говорит Оливия. – В смысле, что она занимает лишь треть своего кювеза.

– Я обещала Марго, что приеду, как только ребенок родится. – И потом говорю мысль, которая сидит в моей голове с момента, когда я получила первое сообщение от мамы. – Я думаю о том, чтобы поехать к ней.

– Сегодня? Прямо сейчас?

Я пожимаю плечами.

– Я просто чувствую, что мне нужно быть там.

Я уже говорила об этом маме, но она не разрешила мне приезжать.

Оливия вскидывает левую бровь – только левую – и бросает на меня тот самый взгляд.

– Знаешь, я завидую тебе, что вот ты можешь сделать это, а я – нет, – говорю я.

– Звучит так, будто у тебя созревает план.

Я пожимаю плечами.

– Может быть, – я замолкаю, а потом добавляю: – Мои родители не хотят, чтобы я приезжала, потому что в канун Рождества на дорогах столпотворение. Малышка в детской реанимации, и поэтому никто не даст мне подержать ее на руках, и так далее, и тому подобное… Но я думаю, что смогу попасть туда, увидеть Марго и Анну и выйти оттуда так, чтобы родители меня не заметили.

Глаза Оливии округляются.

– Постой, – говорит она, отрывая взгляд от дороги. – Давай обсудим это. Они в больнице Лафайетт, верно? Значит, это туда три часа езды и обратно. Плюс около часа ты там пробудешь, значит, здесь тебя не будет семь часов. И это, если все пойдет по плану. Как ты собираешься прятаться от бабушки так долго? И вдруг, когда ты приедешь туда, твоя мама будет сидеть в палате Марго? Может получиться так, что ты приедешь туда и так и не увидишь ее. Или угодишь в грандиозный скандал.

Я думала обо всем этом. И тем не менее…

– Если я уеду в девять вечера, то приеду в больницу к полуночи. Я не буду там долго. Хочу только взглянуть на них. Папы и мамы там не будет, потому что на ночь с Марго остается Брэд. А потом поеду обратно. И вернусь до рассвета.

Видно, что Оливия собирается отговаривать меня, поэтому я добавляю:

– Ты могла бы прикрыть меня. В доме будет полно народа, и ты отвлечешь их. Никто не хватится меня.

Она глубоко вздыхает.