— Что просто? — в его лице появляется настойчивость.

— Ничего. Я не хотела причинить тебе боль. Прости, пожалуйста.

Смотрю на мужчину, которого любила несколько прекрасных лет, и еле сдерживаю подступающие слёзы. Я никогда ни с кем не расставалась, это очень тяжело. Хочется дать слабину и сделать вид, будто ничего страшного не произошло. Мы ведь с Владимиром не целовались в машине, значит, я могу найти логичное объяснение, а Паша с радостью мне поверит.

Но иногда необходимо делать шаг вперёд, не обращая внимания на кровоточащее сердце. Потому что так правильно.

— Значит, между вами ничего нет? — спрашивает Паша с надеждой.

Я делаю глубокий вдох и собираюсь сказать правду, но слова застревают в горле. Паша достаёт из кармана пальто синюю бархатную коробочку и протягивает мне.

— Я пришёл, чтобы предложение тебе сделать. Ты ведь так хотела… И я тоже хочу семью, Вик, я созрел. Работаю уже неделю, там чаевые приличные дают. На свадьбу накопим, если надо — в долг денег возьмём. А это, — он машет рукой туда, где раньше стояла машина Владимира, — об этом мы забудем, хорошо? Все совершают ошибки.

Я невольно беру коробочку, верчу её в дрожащих руках, но открыть не смею. Думала, будет легче. Из лёгких будто весь кислород выкачивают, глаза невыносимо жжёт, но я говорю:

— Слишком поздно. Я больше не хочу быть твоей женой. Прости, пожалуйста. Ты очень хороший, Паш, но мы друг другу не подходим.

— Восемь лет у нас всё было отлично, но как только появился этот зажравшийся бизнесмен — ты решила меня кинуть?

— Громов тут ни при чём. Между нами всё было отлично, пока я не потеряла ребёнка, — сглатываю горький ком. — Тот… ужасный день меня изменил, а тебя — нет. Дальше мы шли разными дорогами. И виноватых искать бессмысленно. Да и поздно уже. Прости ещё раз.

И я возвращаю ему синюю коробочку. Паша бледнеет, в его глазах мелькает такая тоска, что я всхлипываю и голову слабовольно отворачиваю. Не могу на него смотреть, больно.

Его удаляющиеся шаги лезвием вонзаются под рёбра. Я смотрю, как Паша уходит из моей жизни, и не пытаюсь его остановить. Поднимаю голову, но слёзы продолжают стекать по щекам. Смахиваю их ладонью, даю себе несколько минут на осознание новой реальности. А затем иду в родительский дом.

Мама ожидаемо ждёт меня у дверей. Она подглядывала за нашим расставанием. Я вижу это по её неодобрительному взгляду и плотно сжатым губам.

— Он тебя замуж зовёт, а ты носом вертишь? — упирает она руки в боки. — Не пойму я, в кого ты такая, а? Я настолько глупой не была в двадцать шесть лет!

— Я хочу быть счастливой. С Пашей это невозможно.

— А раньше ты чем думала? Всю свою молодость на него потратила, а потом бросила! — мама садится на стул и горестно вздыхает. — Я боюсь, что ты одна останешься. Нет ничего паршивее одиночества.

— Мам, всё будет хорошо, — присаживаюсь рядом с ней, обнимаю и улыбаюсь сквозь слёзы. — Одиночество меня не пугает. Да и не буду я одна, поверь мне. В мире полно хороших мужчин.

— Да где они, твои хвалёные мужики? Женаты уже давно или разведены, но таких в загс насильно не затащишь.

— Поверь, настоящих мужчин очень много. И свободные среди них тоже есть, — уверенно говорю я.

— А с кем ты была в машине? — с опаской спрашивает мама.

— Это мой начальник, Владимир Громов. Он женат. И между нами ничего нет, — зачем-то добавляю я. Всё больше утопаю во лжи. Но если сказать маме правду, она перестанет спать ночами. Её пугают богатые красивые мужчины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А почему тогда Павел цветы уронил?

Фух, мама не видела, как мы с Владимиром чуть не поцеловались. Свидетелем этой сцены был только Паша. Остальное я надумала.

— Не знаю, мам. Растерялся, наверное. Давай не будем о нём, ладно?

— Ну что с тобой делать? — вздыхает мама. — Вся в отца. Себе на уме, взрослых не слушается, скрытничает. Тяжело тебе будет в жизни. И дома никто не ждёт. Вот если бы ты от Паши родила…

— Мам!

— А что «мам»? После двадцати пяти девушки уже считаются старородящими. А я теперь внуков не дождусь. Пока ты нового мужика найдёшь, пока замуж выйдешь….

— Ну хватит, — поднимаюсь я решительно. — Либо ты прекращаешь говорить на эту тему, либо я еду обратно в город.

До таких ультиматумов я обычно не опускаюсь, но сегодня нервы конкретно сдают. Мама испуганно мотает головой и заводит речь о новом бойлере. Нахваливает его, характеристики зачитывает, чайку мне предлагает.

Я только диву даюсь. Оказывается, отстаивать свои границы — это приятно. Мы с мамой общаемся на посторонние темы, совсем как в детстве, когда я могла часами слушать её увлекательные жизненные истории.

— Когда ты теперь приедешь?

Я выглядываю такси, которое должно вот-вот приехать. Мама поправляет мою одежду, молнию до самого горла застёгивает. Улыбаюсь.

— Не знаю пока. На следующей неделе. Хочу папу тоже увидеть.

— Ой, да он дома только ночует, а так целыми днями в гараже сидит, — заводит свою шарманку мама.

Благо, я заранее заказала такси. Целую маму в щёку и сажусь в машину. Проверяю телефон. Ни одного пропущенного звонка. Это же хорошо? Если бы что-то случилось, Владимир бы мне позвонил.

Только в такси я даю себе волю и вспоминаю то, что случилось между нами. Долгие взгляды, нежное прикосновение пальцев, горячее дыхание на лице и поцелуй, которому не суждено было случиться. И это к лучшему. Я только с Пашей рассталась, нельзя из одних отношений бежать в другие.

Да и не нужны Владимиру отношения. Он вообще женатый мужчина! Боже, о