После смерти матери все заботы о ребенке взяла на себятетушка Анатра, но она беспокоилась лишь о том, чтобы Бьянка побольше временипроводила дома, чтобы сберечь ее для собственного сынка. К несчастью дляАнатры, ее усилия пропали даром: несмотря на вышедшие из моды туалеты, Бьянка выгляделапрелестно, и кавалеры так и увивались вокруг нее.

— Признаюсь, мне бы нужно приобрести новое платье дляработы, потому что старое испортилось при пожаре, но целый гардероб?..

Йен, который все время только и делал, что ругал Бьянку илипредставлял ее обнаженной, как-то не обращал внимания на ее наряды. А потомуэтот разговор заинтриговал его. Вдруг он так и увидел женщину в сине-золотомпарчовом платье с низким вырезом и сапфирами на груди. А потом он представил,как она разделась и на ней остался лишь сапфир. Его гнев быстро перешел всильное возбуждение. Чтобы скрыть его, он снова сел за стол.

— Франческо и Роберто просто стараются бытьвежливыми, — заявил он. — Твой гардероб — это пародия наодежду. — Он обратился к дядюшкам: — Закажите платья у Ринальдо Стуччи. Инапомните ему, что я предпочитаю сине-золотую парчу. Разумеется, я оплачу всерасходы.

Бьянка дважды ахнула — в первый раз, когда Фоскари упомянулимя самого модного портного Венеции, а во второй, когда он заявил, что самоплатит все расходы.

— Господи, да мы же именно синьора Стуччи и заставляемсейчас ждать! Он привез на примерку десять платьев. — Франческо замолчална мгновение, чтобы перевести дыхание, и, заметив, что Бьянка опять открыларот, поспешил продолжить: — Ты, конечно, сделал очень щедрое предложение, Йен,но мы не сможем принять его. Наша обязанность, скорее, даже наша привилегия —снабдить твою невесту новым гардеробом. Ведь ты знаешь, каковы обычаи. —Франческо посмотрел в глаза племяннику, а потом перевел взор на Бьянку, котораябольше не пыталась перебить его.

Мысль о хорошо одетой невесте, точнее, о том, как он будетраздевать хорошо одетую Бьянку, была столь соблазнительной, что Йен не сталраскрывать уловки стариков и решил не вмешиваться в их планы. Ко всему прочемуон понимал, что Бьянка ничего от него не примет.

Бьянка сделала еще несколько попыток объяснить, почему ей ненужны новые вещи, но все ее аргументы разбивались о неопровержимые доводыФранческо, Роберто и самого Йена. Когда часы пробили шесть, она позволила отвестиее к портному.

Через восемь часов Бьянка крепко спала в своей постели.Целых три часа она провела с портным, но следовало признаться, что те роскошныеплатья, которые он предложил, доставили ей неожиданное чувственноеудовольствие. После долгих разговоров о тканях, просмотра модных журналов,снятия мерок и бесконечных объяснений портного по поводу разницы междуаппликацией и вышивкой она чувствовала себя измученной. За ужином в компанииРоберто и Франческо она даже не смогла рассказать им обещанную историю очудесном рождении Цезаря и не говорила ни слова до тех пор, пока речь не зашлао цветах для бала. Тогда, ко всеобщему изумлению, Бьянка выпалила:

— Гардении — любимые цветы Йена. — После этого онавыбежала из-за стола, скрылась в своей комнате, заперлась там и горькоразрыдалась. Однако затем последовала медицинскому совету, который часто даваласвоим, больным, — легла спать.

Йен и нашел ее спящей, когда бесшумными шагами вошел вкомнату глубокой ночью, точнее, ранним утром. Он убедил себя в необходимостиеще раз проверить способность противиться ее чарам. Начал Фоскари свнимательного изучения ее лица, освещая его прихваченной с собой свечой. Еечерные ресницы чуть дрожали нежными полумесяцами, и внезапно Йену захотелосьиспробовать, станут ли они трепетать под его рукой, как крылья бабочки.

Бьянка лежала на боку лицом к пустующей половине огромнойкровати. Один рукав тонкой ночной сорочки задрался, обнажив ее локоть, а самарука словно приглашала Йена лечь рядом. Глядя на то, как от ее дыхания приподнимаетсявверх одеяло, Йен испытал какое-то странное чувство, которое не мог описать, нобыл уверен, что это не возбуждение. Поздравив себя с тем, что собственноесредство избавления от чар Бьянки оказалось столь действенным и что он нерискует быть соблазненным ею, Фоскари решил, что ему следует принять еенепроизвольный жест как предложение лечь к ней в постель.

Но как только он сбросил с себя одежду, лег на кровать иприжал к себе теплое податливое тело женщины, Фоскари понял, что ошибался.Какими бы раньше ни были его чувства, сейчас они переросли в горячее желание.Когда нежная ткань ее ночной сорочки коснулась его бедер, его тело пронзиладрожь. А когда Бьянка инстинктивно дотронулась рукой до его щеки и шеи, Йенподумал, что не сумеет сдержать себя. Это безумие, сказал он себе, таквозбуждаться от простого прикосновения. М-да, похоже его лечение оказалось нестоль совершенным, как он только что подумал, и помочь ему, пожалуй, сможеттолько соитие. Приняв решение, Йен погладил лицо Бьянки, надеясь, что онаоткроет глаза и попросит его овладеть ею.

Бьянке снилось, что они с Йеном занимаются любовью. Его рукадотрагивалась до ее щеки, шеи, груди. Вздохнув, она погладила его шею, грудь,бок, а потом ее ладонь скользнула ему за спину. Йен стал медленно, оченьмедленно задирать подол ее рубашки. Она чувствовала приятное тепло его рук,касающихся кожи. Когда нижняя половина ее тела оказалась обнаженной, Йенпридвинулся к ней и стал тереть свою возбужденную плоть о ее бедро.

Ее руки порхали по его спине, поглаживали проступающиесквозь кожу мускулы, наслаждались ее шелковистостью. Бьянка невольно потянула ксебе Фоскари и сама чуть передвинулась, чтобы его естество прикоснулось ксамому чувствительному уголку ее лона. Она чуть раздвинула ноги — не настолько,чтобы Йен мог лечь между ними, но достаточно для того, чтобы его плотьдоставала до потайных уголков ее тела, изнывающих по прикосновениям.

В своем сне Бьянка видела себя настоящей развратницей.Оттолкнув Йена, она опрокинула его на спину, а потом уселась сверху и приняласьтереться своим лоном о его твердую плоть. Едва не доведя себя до вершины, онаввела его естество в свое горячее нутро. Он застонал. Бьянка принялась шептатьему на ухо, как ей нравится быть с ним, как хорошо ей становится от каждого еготолчка. Ее собственные движения становились все стремительнее, и вскоре ихкрики наслаждения, смешавшись, наполнили собой комнату.

Во сне Бьянка сказала Йену, что любит его.

Комната была темной, в ней стоял отвратительный запах.Человек, привязанный к стулу, стоявшему посреди нее, постепенно приходил всознание. Все его тело ныло от побоев, а когда он облизнул губы, топочувствовал вкус крови. Он хотел пошевельнуть правой рукой, но это движениепричинило ему столь острую боль, что он чуть было снова не потерял сознание. Онсделал несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя, но чуть не задохнулся ототвратительной вони. Он даже не знал, что лучше: быть без сознания или обонятьэтот мерзкий запах?

Откуда-то донесся шум голосов. Он напряг слух, но стены былислишком толсты, так что слов разобрать было невозможно. Впрочем, даже вполубессознательном состоянии он понимал, что слышит ее голос.