Когда шок от первой встречи прошёл, Дезмонд увидел как наяву как этот Аэций произносит вслух слова написанные в его собственном дневнике. Но поверить до конца всё ещё не мог.

Бросая свой маленький вызов он сам не знал, чего хочет больше — развенчать собственные надежды или поверить в них до конца. С тех пор как он в последний раз видел деда — а Дезмонду сейчас казалось, что это было ужасно давно, две полных жизни назад — рядом с ним не было бы человека, который бы мог дать ему совет. Который мыслил бы так же как он и хотел того же, чего и он. Дезмонду всё время приходилось выступать лидером в тех безумных проектах, которые он сам же и предлагал и в которые сам никогда не верил до конца.

Мысль о том чтобы наконец… положиться на кого-то… казалась слишком сладкой, чтобы воплотиться в жизнь.

И бой ничего для него не прояснил. Человек, назвавшийся Галактионом, был хорошим фехтовальщиком. Настолько искусным, что сумел преподать ему урок. Но это никак не доказывало, что он — Галактион. Зато Дезмонд понял и осознал кое-что ещё. В тот момент, когда Аэций едва не пропустил удар, Дезмонду стало страшно. Страшно за свои мечты, которые так легко погли рассыпаться в прах. И за то, что он причинит этому человеку боль.

Потом он и хотел бы, но не мог посмеяться над собой. Галактион уже тогда стал для него чем-то большим, чем просто случайный попутчик в борьбе за империю. И как бы не искал поводов опровергнуть заявление Аэция, на самом деле Дезмонд боялся, что оно окажется ложью.

В первые дни после возвращения на Нимею Галактион почти с ним не говорил. Они встречались за ужинами, но в остальном Дезмонд был предоставлен самому себе. Ему дали доступ к сети и к телевиденью, но в новостях не было ничего, что Дезмонд хотел бы узнать. Стояло странное затишье и главной темой оставался фестиваль цветов на Селесте. Это было тем более странно, что Галактион рассказал ему о грядущей войне, так что Дезмонд всё искал повода с ним поговорить и обо всём разузнать. Однако такая возможность представилась только на третий день, когда Дезмонд уже оправился от ран и перешёл к тренировкам. После поединка Галактион снова надолго оставил его, так и не ответив толком на вопрос, но через полчаса прислал слугу с приглашением подойти на посадочную площадку.

Когда Дезмонд добрался до места, увидел что Галактион уже сидит в салоне флаера. Модель была не из тех, которые предпочитал Дезмонд — водительское место было полностью автоматизированным, а разместиться можно было только на пассажирских, где два диванчика стояли лицом к лицу.

Впрочем, было не до споров, и Дезмонд догадавшись, что от него требуется, прошёл внутрь.

Аэций тут же отдал команду и флаер пошёл на взлёт.

— Был когда-нибудь на Нимее? — задал он почти риторический вопрос. Галактион не сомневался, что отпрыск дома Аркан должен хорошо знать столицу. Но Дезмонд покачал головой.

— Я учился здесь, недалеко. Но в городе почти не бывал.

Галактион посмотрел на него удивлённо.

— Ты много потерял, — искренне сказал он.

Дезмонд пожал плечами.

— Зато успел посетить куда более необычные места, — хмыкнул он.

— Застенки эцин, надо полагать, входят в их число.

— Эксклюзивный туристический маршрут, — подтвердил Дезмонд. — А тебе не зашло?

Аэций подавился дыханием. Прокашлялся. Выглянув в окно отметил, что они поднялись уже достаточно высоко, чтобы разговор нельзя было отследить с земли и достав из кармана самодельную глушилку разместил на выдвижном барном столике. Активировал.

Во взгляде Дезмонда появилось любопытство.

— Я знаю, что у тебя много вопросов, — без лишних прелюдий, но и без спешки произнёс он. — На многие из них я не могу ответить в доме, не обессудь.

В глазах Дезмонда на этих словах сверкнул напряжённый огонь.

— Ты служишь Владычице, но при этом намереваешься хранить от неё тайны?

— Ты уверен, что это главный вопрос, который ты хотел бы задать?

— Это вопрос, без ответа на который я не смогу тебе доверять.

Аэций едва заметно вздохнул и кивнул.

— Хорошо… Хотя я думаю, что ситуация, которая сложилась между мной и Владычицей, слишком сложна, чтобы объяснять её походя. Я не в коем случае не пытаюсь уйти от ответа, — добавил он, заметив, как помрачнело лицо собеседника. — Но не все обстоятельства опишешь в двух словах. Что я могу сказать точно, так это то, что не хочу гибели человечества. Даже гибели империи я не хочу. И в этом мы с ней союзники, потому что те, кто выйдут против нас, не задумываясь уничтожат нас всех.

— Кто они?

— Ещё один непростой вопрос.

Аэций помолчал. Взгляд его был устремлён вдаль, мимо Дезмонда, за стекло.

— Я знаю… помню… о них далеко не всё. Тот, кто ведёт их пришёл в этот мир много веков назад. Он был больно ранен хозяевами этого мира и с тех пор мечтает отомстить. А те, кто следуют за ним… вы называете их демонами.

Дезмонд издал не очень вежливый смешок, но Галактион перевёл на него взгляд и Дезмонд мгновенно умолк.

— Я не то чтобы ярый адепт науки, — протянул Аркан, — но сказки про демонов… сыграли слишком большую роль в моей судьбе… чтобы я поверил в них вот просто так.

Взгляд Аэция, к его недоумению, всё ещё оставался серьёзен.

— Демоны или не демоны, — всё так же спокойно произнёс он, — всё это лишь обороты языка. То, что в одних мирах называют наукой, в других именуют колдовством. В чём разница?

— В том, что науку можно объяснить, — возразил Дезмонд.

— Как и магию — иногда. И не всегда.

Дезмонд промолчал. Физика не была его любимым предметом никогда, но даже он знал, что на передовых рубежах науки остаётся то, что учёным по-прежнему не удаётся обосновать.

— Под мирами, — вдруг предположил он, — ты же имел в виду планеты, да? Нигде в империи нет планет, где верили бы в колдовство.

Аэций грустно улыбнулся и покачал головой.

— Под мирами я имею в виду даже не планы бытия. Я имею в виду Вселенные, в каждой из которых собственное человечество и собственная жизнь. Впрочем, в некоторых людей и вовсе нет.

Дезмонд молчал, недоверчиво глядя на него. Впрочем, сказанное не так уж сильно отличалось от его представлений о мире — да и не противоречило современной науке. Его, однако, интересовали более конкретные вопросы.

— Чего они хотят от нас?