href="ch7.xhtml#id10" class="a">5. А то, что малотиражным оппозиционным журналам разрешили возобновить работу, писал Горрити, журналист, которого в день переворота арестовали спецслужбы, «доказывало правдивость утверждений правительства о наличии в Перу свободы прессы»6.

БОРЬБА СО СЛОВОМ

 Большую часть XX века карандаш цензора – чаще всего синий – был почти таким же важным оружием диктаторов, как и автомат Калашникова. Контроль над страной требовал контроля над типографским листом, ручкой радиоприемника и телевизионным экраном. Автократы прошлого отдавали этой работе очень много сил. В этой главе мы расскажем, какими методами они пользовались и как их методы были позже переосмыслены диктаторами обмана. Мы уделим особое внимание Фухимори, чей опыт представляется поучительным и наглядным. Также мы рассмотрим цензуру в интернете, а в конце главы, как обычно, проанализируем имеющиеся данные. Но сначала поговорим о диктаторах страха.

В случае каждого из них цензура имела свои особенности. Однако четыре характеристики были неизменны. Во-первых, цензура – если не на деле, то по замыслу – была всесторонней. Любая публичная информация пропускалась через фильтр. Одни диктаторы – например, коммунистические и фашистские, – задавались целью переделать сознание граждан. Консерваторы, напротив, стремились закрепить мировоззрение, которое, по их мнению, уже сложилось в обществе: иерархическое, патриотическое и традиционалистское. Но и те, и другие боролись с распространением нежелательных идей.

В этой борьбе многие доходили до крайностей. В коммунистических странах органы информационного надзора контролировали все СМИ, под лупой изучая их материалы и до, и после публикации. Большевики, придя к власти в 1917-м, ввели цензуру уже на второй день. Само количество запрещенных материалов потрясало воображение. За один только год, с 1938-го по 1939-й, сталинские чиновники изъяли из обращения более 16 000 изданий и отправили в макулатуру 24 млн экземпляров неугодных произведений7. В Китае цензоры Мао трудились круглосуточно. В 1950–1951 гг. одно крупное китайское издательство было вынуждено сократить свой каталог с 8 000 до 1 234 наименований8. Для цензоров обеих стран не существовало мелочей в работе. Когда в советской Карелии в сельской газете обнаружились какие-то непристойности, цензоры кинулись на поиски всех проданных экземпляров: 50 штук обнаружились в виде обоев на стене, а еще 12 пошли на туалетную бумагу9. Не удовлетворившись изъятием рукописи выдающегося романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», КГБ конфисковала копировальную бумагу и ленты для пишущей машинки, использованные автором10.

В ГДР формально не было цензоров. Они и не были нужны – всю работу выполнял сам генеральный секретарь ЦК СЕПГ Эрих Хонеккер. Он «добросовестно и ежедневно вычитывал первые несколько страниц центрального органа партии, газеты “Neues Deutschland”», корректируя пунктуацию и стиль11. Все важные сообщения Хонеккер просматривал заранее вместе с начальником отдела агитации и пропаганды Иоахимом Херрманом. После их правки исправлять даже орфографические или фактологические ошибки было запрещено. Также, по слухам, генеральный секретарь лично выбирал галстуки для ведущих вечерних новостей12.

И в некоммунистических режимах диктаторы порой работали очень тщательно. Нацисты за первые 14 месяцев у власти остановили работу 1 000 газет и еще 350 редакций запугали до того, что они закрылись добровольно13. К концу второго года 40 различных государственных ведомств запретили более 4 000 книг14. В Испании по действовавшему до 1966 года приказу Франко любая печатная продукция, от газет до уличных афиш, подлежала предварительному согласованию15. Эстрадные певцы перед записью фонограммы песни были обязаны сдать ее текст на утверждение16. Хосе Мильян-Астрай, первый министр прессы в правительстве Франко, вызывал «несчастных журналистов по свистку, разражаясь истерическими воплями при малейшей промашке, грозясь расстрелять любого иностранного корреспондента, допустившего критику в адрес режима»17. Муссолини находил время вычитывать оперные либретто и сценические постановки18. Пиночет ликвидировал левые СМИ в Чили и направил цензоров во все газеты, журналы, на радио и телевидение. Его солдаты совершали рейды по книжным магазинам. Однажды они реквизировали художественные альбомы о кубизме, решив, что в них содержится пропаганда идей кубинской революции Кастро19.

Африканские правители тоже боролись с печатным словом. В 1968–1975 гг. президент Малави Хастингс Банда запретил 840 книг, более 100 журналов и 16 фильмов. Обладание книгой Джорджа Оруэлла «Скотный двор» приравнивалось к измене20. Международный общественно-политический журнал «Jeune Afrique» организовал иронический конкурс: какая из стран за первую половину 1978 года конфискует больше номеров журнала. Победил Заир и его президент Мобуту; на втором и третьем местах оказались Египет и Ливия соответственно. Алжир, Конго и Гвинея поступили проще: запретили распространять журнал в принципе. Редакция гордилась тем, что их издание стало объектом цензуры со стороны как марксистов (как «лакеи империализма»), так и их политических противников (как «подрывной левацкий элемент»)21. В ЮАР времен апартеида чиновники проверяли на благонадежность не только книги, журналы, фильмы и произведения изобразительного искусства, но даже футболки, брелки для ключей и магазинные вывески22.

Что именно искали цензоры? Во-первых, любые идеи, противоречащие идеологии государства или подрывающие его политический контроль. Но на практике не всегда было понятно, что попадает в эту категорию. В поздний период существования Советского Союза сам перечень запрещенных тем был засекречен, а у авторов – и иногда даже цензоров – не было к нему доступа. Но когда содержание таких перечней становилось известно, оказывалось, что они были на удивление подробными. Польская инструкция 1970-х годов запрещала упоминать статистику по ДТП, пожарам, утопленникам, болезням сельскохозяйственных животных, пищевым отравлениям, иностранному долгу и даже годовому уровню потребления кофе. А еще нельзя было одобрительно упоминать хиппи, даже в сюжетах о загранице23. Запрещенными темами для жителей Восточной Германии, среди прочего, были формальдегид, боулинг на траве, бульвары, киоски с сардельками братвурст, самодельные планеры и гонки Формулы-124. В Чили при Пиночете цензоры избавлялись от всего «непатриотичного», имеющего отношение к «террористам или коммунистам» или представляющего «угрозу национальной безопасности»25. По этому разряду, видимо, проходила фотография, на которой у министра внутренних дел была расстегнута пуговица: провинившийся журнал получил выговор26.

Думается, власти намеренно оставляли границы нечеткими – и подвижными, – чтобы держать людей в напряжении. Подобно Уинстону Смиту из оруэлловского Министерства правды, сталинские цензоры переписывали не только настоящее, но и прошлое. Опальных большевиков убирали с фотографий, упоминания о них исчезали из книг по истории. Цензоры перерывали фонды библиотек в поисках имен государственных деятелей, утративших доверие, чтобы замазать их черными чернилами27. Беспокоило их и