Он прочел надпись, отразившуюся в стекле, – «EVIL», зло, – но справа налево.

Спектакль ужаса, повторил он. И понял, что женский крик, который донесся из офиса Раньери, не был слуховой галлюцинацией. Он в самом деле звучал.

* * *

Обширная вилла из красного кирпича утопала в зелени и тиши престижного района Олджата. Ее окружал роскошный сад с английской лужайкой и бассейном. В двухэтажном доме горел свет.

Маркус прошел по дорожке. Ворота подобных жилищ открывались перед немногими избранными. Но он проник без всякого труда. Не включилась сигнализация, не прибежал охранник. Это могло означать только одно.

На вилле ждали гостей.

Стеклянная дверь была открыта. Маркус переступил порог и оказался в элегантной гостиной. Ни голоса, ни малейшего шума. Справа виднелась лестница. Маркус стал подниматься. Дальше свет был везде выключен, только в глубине коридора можно было различить блики огня. Маркус пошел на это пламя, уверенный, что в конце пути обретет то, что искал.

Хозяин сидел в кабинете, развалившись в кожаном кресле, спиной к двери, с бокалом коньяка в руке. Рядом – разожженный камин. А напротив, точно как в офисе Раньери, – нелепое сочетание плазменного телевизора и старого кассетного видеомагнитофона.

Человек в кресле понял, что к нему пришли.

– Я отпустил всех. В доме больше никого нет. – Адвокат Гвидо Альтьери встречал свою судьбу самым прагматическим образом. – Сколько вы хотите?

– Мне не нужны деньги.

Адвокат хотел было обернуться:

– Кто вы?

Маркус остановил его:

– Если вас не затруднит, оставайтесь так: я бы предпочел, чтобы вы не видели моего лица.

Альтьери подчинился:

– Вы не хотите назвать себя, и вы пришли не за деньгами. Тогда что вас привело в мой дом?

– Я хочу понять.

– Раз вы явились сюда, вы уже все знаете.

– Не все. Вы намерены мне помочь?

– Зачем?

– Затем, что, кроме вашей собственной, вы еще можете спасти невинную душу.

– Слушаю вас.

– Вы тоже получили анонимное послание, так ведь? Раньери погиб, двое наемных убийц застрелены, их тела сожжены. И теперь вы задаетесь вопросом, не я ли отправлял все эти записки.

– В той, которую получил я, сообщалось, что нынче вечером мне нанесут визит.

– Я не писал ее, и я здесь не для того, чтобы причинить вам вред.

Хрустальный бокал в руке Альтьери весь искрился, отражая пламя.

Маркус помолчал, потом перешел к делу:

– Когда происходит убийство неверной жены, первым подозреваемым всегда становится муж. – Он процитировал давешние слова Клементе, хотя тогда такой мотив показался ему слишком элементарным. – Преступление совершается накануне религиозного праздника, в ночь новолуния… Сплошные совпадения. – Люди временами легко поддаются суеверию, подумал он. И чтобы заполнить пустоту, заглушить сомнение, готовы поверить во что угодно. – Но это никакой не ритуал, и не было никакой секты. Надпись над изголовьем «EVIL» означала не угрозу, но обещание… Если прочитать ее наоборот, получится LIVE, «живи». Может, шутка, а может, и нет… Послание, которое должны были доставить в Лондон, где находились вы: работа выполнена, как оговорено, можете возвращаться домой… Знак на паласе, эзотерический треугольник, – никакой не символ. Что-то установили в луже крови рядом с постелью, а затем переставили на другую сторону. Все очень просто. Существо с тремя лапами и одним-единственным глазом. Видеокамера на штативе и две точки обзора.

Маркус снова вспомнил крик женщины, который донесся из офиса Раньери. То не была звуковая галлюцинация. То была Валерия Альтьери. Частный сыщик хранил видеокассету у себя в сейфе и просматривал ее перед тем, как унести с собой в кожаной сумке.

– Раньери организовал убийство, вы всего лишь его наняли. Но, получив анонимную записку, увидев трупы, сыщик убедился: кто-то знает правду. Он чувствовал, что за ним следят, боялся, что его окончательно припрут к стенке. Если кто-то выследил наемных убийц через добрых два десятка лет, он мог найти способ подменить кассету в сейфе, и Раньери, перед тем как унести ее, проверил, та ли на ней запись… Скажите, адвокат: сыщик хранил копию или оригинал?

– Почему вы меня об этом спрашиваете?

– Потому что та кассета сгорела вместе с автомобилем Раньери. А без нее правосудие никогда не восторжествует.

– Грустное стечение обстоятельств, – заметил Альтьери саркастически.

Маркус снова взглянул на видеомагнитофон, стоящий под плазменным телевизором:

– Видеофильм сделали по вашему заказу, не так ли? Вы не могли удовлетвориться смертью жены. Нет, вам нужно было это видеть. Даже рискуя выставить себя на посмешище: муж уехал за границу, а жена обманывает его под семейным кровом, в супружеской постели. Пусть себе смеются, пусть развлекаются – ведь вы в конечном итоге отомстили.

– Вы никак не можете понять.

– Зато могу поразить вас. Для вас Валерия была наваждением. Развода было бы недостаточно. Вам бы не удалось ее забыть.

– Она была из тех женщин, которые сводят с ума. Некоторых мужчин притягивают подобные создания. Хотя с самого начала ясно, что, связавшись с такой, погубишь себя. Вся их нежность, вся любовь – притворство, объедки с чужого стола. И в какой-то момент понимаешь, что еще можешь спастись, жениться на женщине, которая тебя полюбит по-настоящему, завести детей, семью. Но в тот момент нужно сделать выбор: или ты, или она.

– Зачем вам понадобился эффект присутствия?

– Чтобы поверить, будто я сам убил ее. Вот что я хотел испытать.

Чтобы она не возвращалась эхом приятных воспоминаний или горестным сожалением, подумал Маркус.

– И вот, время от времени, оставаясь один в доме, как сейчас, вы садились в это красивое кресло, наливали в бокал коньяка и ставили кассету.

– От наваждения трудно отделаться.

– И всякий раз, просматривая кассету, что вы испытывали? Наслаждение?

Гвидо Альтьери потупил взгляд:

– Всякий раз я жалел… что не убил ее сам.

Маркус покачал головой, он испытывал гнев, и это не нравилось ему.

– Раньери нанял исполнителей, возможно случайных людей из преступного мира. Надпись кровью – работа дилетантов, но с тем символом на паласе вам повезло. Просчет, благодаря которому можно было бы обнаружить наличие видеокамеры, неожиданно сыграл вам на руку, запутав следствие. – Маркусу стало смешно: ведь и сам он подумывал о сатанизме, в то время как в действительности дело оказалось куда более тривиальным.

– Но вы-то все поняли.

– Собаки не различают цветов, вы знали об этом?

– Конечно знал, но какая тут связь?