Я решился сделать первый ход, вскинув пистоль и сделав выстрел. Пуля разбилась ворохом искр о лицевую броню Форса, знатно его взбесив. Второй пистоль не заставил себя долго ждать. Как только я выпустил из рук предыдущий, в моей ладони возник новый ствол.

Форс быстро кинулся в моё сторону. Намного быстрее, чем я думал. Снова выстрел. Пуля попала ему в переднюю лапу. Кровь хлестнула скупым мелким всплеском. Это ни на секунду не остановило разъярённого зверолюда. Он мчался на меня словно поезд, пока я осыпал его выстрелами. Я вёл огонь из двух пистолей сразу. Часть пуль попадала по броне, часть загонялась в его тело, но не причиняло ему даже боли. Шкура Форса оказалась способна выдержать выстрел из пистоля, предотвратив повреждение внутренних жизненно важных органов.

Я отпрынул в сторону, чтобы Форс не сумел протаранить меня. Мне показалось, что увернулся от атаки, но зверолюд оказался намного быстрее и проворнее, чем я ожидал. Я даже не успел развернуться, как почувствовал острую боль в своей левой икре. Форс схватил меня лапой, глубоко вонзив свои длинные медвежьи когти мне в мясо.

Одним быстрым движением он подкинул меня ближе к себе, от чего часть моей ноги была выдрана. Я продолжал стрелять, не взирая на боль и страх. Одна пуля попала ему точно в лицо, разворотив глаз и скулу. Это не остановило медведя. Он крепко вцепился зубами в моё плечо и начал рвать мою плоть какими-то безумными рывками.

Я чувствовал, как мои кости трещат, ломаются и откалываются многочисленными осколками. Мышцы рвались, разливая потоки крови, а кожа сползала лоскутами. Плечевая броня продержалась недолго. Медведь прогрыз её вместе с моим плечом.

От боли я на секунду замешкался, а потом снова принялся стрелять. Я уже не боялся попасть себе в руку, так как от неё уже не было толку. Два выстрела разворотили челюсть медведя, что спасло меня. Он непроизвольно разжал смертоносные челюсти, отпустив моё изувеченное лицо. Его кровь лилась прямо мне в рот и глаза, заливая всё лицо.

Форс откинул меня лапой в сторону, пытаясь выбить мой пистоль. Его раны дали о себе знать и он ослабил натиск. Его шерсть взмокла от нашей крови. Выбитый глаз превратился в отвратительное месиво где-то глубоко в ране, раздробленная челюсть повисла на лоскутах кожи и шерсти, оголяя теперь уже бесполезные зубы.

Я уже не мог встать. Форс меня изрядно потрепал. Рука не двигается. Снова. Который раз меня ранят в это плечо и руку?

Грудь цела, хоть нагрудник и превратился в изрезанную консервную банку.

Я продолжил стрелять по медведю, пока он с новой силой не бросился на меня. Когти прошлись по моему лицу и в эту же секунду я перестал видеть. Форс лишил меня глаз. Последний выстрел я уже делал в слепую. Видимо, попал куда надо — в шею.

Ослабленный Форс, выискивая способ добить меня, навалился всей массой мне на живот, от чего внутри моего брюха будто бы что-то лопнуло, разорвалось. Я невольно опорожнил кишечник, буквально обгадившись прямо в штаны. Лапа медведя снова полоснула меня по лицу, задев шею. Тёплая кровь уже била бурным потоком из раны на шее, выливаясь с остатками моей жизни. Я призывал пистоль снова и снова, стреляя в слепую в упор по медведю.

Я чувствовал, как брызги его крови и ошмётки шерсти разлетаются в стороны. Часть из них попадали мне на лицо. Жизнь покидает меня. Единственная боеспособная правая рука сдалась и безвольно упала на грудь. Судя по тому, что безумная тяжесть с моего живота пропала, Форс утащил свою тушу с моего тела. Если он продолжить стоять, то выйдет победителем. Я не могу допустить этого. Не могу. Сокол, давай. Ты знаешь, как это сделать.

Захлёбываясь собственной кровью, я сотворил последний круг призыва, который оказался рядом с медведем. Пушечное ядро, выплюнутое огромным потоком сгоревшего пороха, пробило заднюю часть Форса, разворотив медведя почти пополам. Надеюсь, что больше никого не прибило этим ядром, потому что на Форсе оно не остановилось.

Верю, что дышать Форс перестанет раньше, чем я. Сколько уже можно умирать в этом грёбанном мирке…

— Он живой вообще? Процесс восстановление малость затягивается. — строгим голосом отчитывал кого-то командир Отто. — Чем вы только думали, полудурки?! Вас самих надо каждого на Погибель мучений, кто допустил это. Стоило мне только отойти по нужде подальше, как уже послышался грохот пушек! Я думал, что на нас напали! Теве-Хай, а ты чего молчишь? Как ты дал волю на это безобразие дикарей? Вы хуже Белоликих с их древними отвратительными повадками.

— Отто, зато мы разрешили всю эту неопределённую ситуацию, хвала Святому Ориону. — ответил Теве-Хай.

— Святой Орион покинул бы нас вновь, если бы узрел такое…Вашу мать, он глаза открыл наконец-то! Люфус, пошевеливайся!

— Делаю всё, что в моих силах и власти… — покорно ответил Прист.

— Каков итог этого глупого состязания?

— Похоже, что победил маг. Форсу пришлось очень тяжко и мы не стали дожидаться, когда он перестанет дышать, иначе бы мы его потеряли, но по мнению большинства с такими ранениями умер бы первым именно медведь. — доложил Теве-Хай, явно не обрадовавшись результату, так как он с первого взгляда невзлюбил меня.

— Хорошо. Долечивай его. Мы должны возобновить марш в течение часа и через сутки подойти на три версты к Зульштаду.

***

Безумная тряска телеги пробудила меня ото сна. Доспехов на мне не было, как и прежней одежды. Кто-то заботливо переодел меня и убрал грязь, кровь и прочие выделения с моего тела. Прист хорошо подлатал меня, от ранений не осталось и следа. Судя по словам командира Отто и других, я всё-таки выиграл Форса. Надеюсь, что ему пришлось не слишком тяжко. Всё-таки я раскурочил ему половину тела.

Сквозь дырявое полотно телеги просвечивало приятное солнце. Видимо, ночью шёл дождь, от чего на потолке тента скопилась вода, которая бултыхалась и периодически выплёскивалась за борт на кочках и выбоинах. Марш проходил среди волнообразных полей. Сейчас мы проезжаем одну из сожжённых деревень, где ранее кипела людская жизнь. Мы въезжаем в окружные владения Зульштада. Маги выкорчевали местное население, завербовав слабых духом в свои ряда, а сопротивляющихся пустили на ритуальные жертвы, чтобы увеличить свою силу. Буквально через каждые пятьсот метров стояли камни для жертвоприношений с запёкшейся кровью на поверхности. Остатки тел были сложены в одни большие уже разложившиеся кучи, которые постепенно оседали из-за стухнувшей плоти. Где-то уже виднелись одни лишь кости, которые жадно обгладывали представители местное фауны.