– Не стоит, – очень серьезно ответил садовник, – у кроликамного врагов. И он ничего не может сделать. Только бояться и прятаться. Лучшебыть волком. Полезнее для здоровья и выгоднее. Так ты сам чужую кровь пьешь, ивсе тебя боятся. Или вы не согласны со мной?

– Не согласен. Рано или поздно появится такой охотник, каквы, против которого у волка не будет никаких шансов. Даже если мясо волка непойдет никому в пищу. Его просто убьют, так, шутя, из-за забавы.

Гулам нахмурился.

– Ничего, – резко произнес он, – если волк опытный, то неубьют. А если мудрый, то успеет уйти. Если смелый, то вцепится охотнику в горлои перед смертью заберет с собой этого охотника на тот свет.

– В таком случае мне интересно, к какой породе волков выотносите именно себя?

– К какой? Я волк-одиночка. Чтобы меня загнать, нужно найтимного охотников. И много ружей. Иначе меня не остановить.

Гулам повернулся и пошел к сараю, находившемуся у забора.Дронго долго смотрел ему вслед. Но садовник не обернулся.

Вечером к дому подъехал «Мерседес» с Хуршидой и Туфаном. Онивъехали во двор, а потом, о чем-то громко пререкаясь, поднялись в дом. Застолом они сидели ближе к окну, с правой стороны длинного, большого стола,сделанного на заказ еще дедушкой нынешних хозяев дома. Рядом с ними устроилсяЗинур Марчиев, на которого Хуршида недовольно покосилась, но промолчала.Напротив сели Борис Измайлов и Дронго. Рядом с Зинуром было место для Фатьмы,но она стеснялась и почти не сидела вместе со всеми, все время уходила накухню. Рядом с Дронго устроились Гулам и Иса. Хуршида громко и недовольновздохнула, но промолчала. Здесь были свои порядки и, когда поминали умершего,нельзя было отказывать кому бы то ни было в еде.

Фатьма принесла большое блюдо с дымящимся пловом, несколькотарелок жареного мяса с курагой, кишмишем, каштанами и кислыми сливами. Другаячасть жареного мяса была приготовлена вместе с зеленью и называлась «сабзи».Все медленно, неторопливо ужинали. В подобных случаях нельзя торопиться.

Дронго смотрел на каждого из сидящих. Положив себе полнуютарелку, Туфан ел и громко чавкал. Хуршида почти ничего не ела, лишь делалавид, что поглощает пищу. Гулам ел спокойно, размеренно, с чувством собственногодостоинства. Зинур, положив себе немного еды, лениво ковырялся в ней ложкой.Было заметно, что он не голоден. Иса положил себе гораздо больше и ел с кудабольшим аппетитом. И только Фатьма успевала присесть на стул и снова убежать накухню.

Неожиданно раздался громкий телефонный звонок, и всеневольно вздрогнули, словно не ожидая от этого звонка ничего хорошего. БорисИзмайлов достал мобильник, выслушал того, кто говорил, коротко поблагодарил иубрал телефон.

– Это Асиф, – пояснил он, – передает всем привет и обещаетзавтра прилететь.

– Нужно поехать в аэропорт? – уточнил Иса.

– Да, завтра вечером. Он прибудет к шести вечера.

– Я успею, – ответил Иса, – завтра утром выеду и успею ваэропорт.

– Спасибо, – кивнул Борис, – ты нас просто выручаешь. Ядумаю, что мы скоро купим новую машину. А этот «Ниссан» твой, так завещал нашдядя.

– Я всегда готов с вами работать, – сказал Иса, – и на своеймашине, и на вашей. Только позовите. Вы знаете, как хорошо относился ко мне вашдядя.

– Он ко всем относился хорошо, – вздохнул Борис.

– А где вы остаетесь в Красной Слободе, когда приезжаетесюда из Баку? – поинтересовался Дронго.

– В Кубе, – ответил Иса, – там есть один дом, где живетвдова. Она сдает мне комнату, и я там обычно остаюсь. Очень удобно. Она утромготовит мне завтрак, в комнате всегда тепло и уютно.

– У этой вдовы шестеро детей, – пояснил Борис, – а муж погибчетыре года назад. Вот тогда дядя и решил, что она будет сдавать одну комнатудля нашего водителя, когда он приезжает сюда. И все время платил ей за этукомнату. Такая ненавязчивая форма благотворительности. И сейчас мы будемплатить, раз так было при нашем дяде. Хотя у нее двое старших детей ужеработают.

– Чем больше я узнаю о характере Семена Борисовича, тембольше он мне нравится, – признался Дронго, – судя по всему, он действительномногим помогал и был достойным человеком.

– Он помогал выборочно, – не выдержала Хуршида, – толькотем, кого считал достойным такой помощи. Своей любовнице, своему водителю,своему садовнику. А эта вдова была еще прислугой у его отца. Поэтому он ей ипомогал. Ей уже за пятьдесят, и с шестью детьми она не могла сюда ходить. НоСемен ей все равно платил, хотя в доме убирала Фатьма. Вот такая у насизбирательность.

– Ну, хватит, тетя, – нахмурился Борис, – сегодня все-такиего день. И мы собрались, чтобы почтить его память, а не слушать твоиязвительные реплики.

– Никаких реплик я не говорю, – разозлилась Хуршида, –просто вспоминаю, как твой дядя избирательно относился к людям. Мы были вашимиродственниками, но твой дядя ввел такой порядок, чтобы мы каждый раз заранеепредупреждали о своем приходе. Звонили и предупреждали. Можешь себепредставить?

– По-моему, это правильно, – не выдержал Дронго, – и вообщенужно заранее предупреждать, что вы собираетесь прийти с визитом. Разве нет?

– У нас другие правила, – махнула рукой Хуршида. Онаувидела, как Фатьма несет очередное блюдо, и показала в сторону домработницы. –Она знала больше о наших родственниках, чем мы с Туфаном. Нас простоизолировали от этого дома. Старались держать на таком длинном поводке. Гуламмог прийти сюда в любое время, а мы должны были звонить и спрашиватьразрешения.

– Извините, – вставил Марчиев, – но я тоже заранеепредупреждал о своем приезде. Если, конечно, сам Семен Борисович не вызывалменя сюда, к себе.

– Ты приезжал из Баку, – отмахнулась Хуршида, – а мы жилисовсем рядом, через реку. Но мы тоже должны были звонить и предупреждать. Каккакие-то английские лорды. Глупые порядки.

– А если у него были посторонние? – не выдержал Борис. – Выникогда не думали, что он может быть элементарно занят и у него могут бытьпосторонние люди?

– Какие посторонние? – презрительно спросила Хуршида. – Этахудожница Валида, которая к нему приезжала? Она действительно была емупосторонней, но он так не считал. Он ее принимал как королеву. Иса ей привозиледу из ресторанов Кубы. То, что готовит Фатьма, им уже не нравилось. А нас дажена порог не пускали.

– Если вас послушать, то выяснится, что он вас вообще нелюбил, – мягко произнес Борис, – а ведь он все время помогал Туфану, оставилвам такую крупную сумму денег.

– Двадцать тысяч, – взвизгнула Хуршида, – эту подачку? Икогда он помогал Туфану? Я просила устроить его на работу в таможню, а онничего не сделал.