– По-моему, ты все упрощаешь. – Анита еще раз взглянула на снимок, подумала. – Или напротив, усложняешь.

– Ты это к чему? – Максимов широко зевнул и потер красные от усталости глаза.

– Да так… Тебе надо отдохнуть, всю ночь не спал.

Еще один зевок, шире предыдущего. Выпущенный из пальцев листок фотобумаги спланировал на половицы. Анита подобрала его, положила на столик.

– А как же сеньор Лопес? – слабо запротестовал Максимов и сел на перину. – Надо же сходить… отнести…

– Я сама этим займусь.

– Но ты не умеешь проявлять снимки… я тебя научу… в чулане есть специальная ванночка, в нее наливаешь…

Что именно надо налить в ванночку, он досказать не успел – обмяк, повалился на подушки и через мгновение уже сопел. Анита не стала его будить и на цыпочках вышла из спальни. Фотоснимок носатого незнакомца так и остался лежать на столе.

Вероника стряпала завтрак, ворча себе под нос, что разрекламированная дрезовская мясорубка давится жесткой испанской говядиной и проще рубить мясо на фарш по старинке – большим полукруглым ножом.

Кончита, которая, избавившись от одиночества, начала постепенно возвращаться к жизни, сидела перед зеркалом, заключенным в бронзовую раму, и завивала волосы, накручивая их на матерчатые рулончики. Сильвия со сноровкой умелой горничной помогала ей.

Анита не стала дожидаться обещанных Вероникой пожарских котлет, пожевала спаржи и направилась в город. Нет, она не пошла в управление гражданской гвардии, не потревожила сеньора Лопеса. Она миновала церковь Святого Антония, с наслаждением прогулялась по дорожкам обширного сада и вошла в здание с вывеской «Гостиница “Лабрадор”». Там она сказала сидящему за стойкой портье, что приехала издалека, впервые гуляет по городу и не знает, как добраться до монастыря Сан-Паскуаль, известного своей красотой. Портье стал в подробностях описывать маршрут, но Аните вдруг сделалось плохо, она села на полированный стул и попросила воды. Портье умчался, а она, чудесным образом исцелившись, раскрыла лежавший на стойке журнал, куда записывались имена постояльцев, бойко его пролистала и покинула гостиницу еще до того, как вернулся портье со стаканом.

Аналогичная история произошла еще в двух гостиницах. Однако в третьей – с названием «Каса де фреса» («Клубничный дом»), – располагавшейся недалеко от Бычьей площади, к моноспектаклю добавился еще один акт. Изучив записи в журнале, Анита вырвала из него чистый лист, схватила со стойки перо, обмакнула в чернильницу и начертала несколько слов. Помахав листом, чтобы чернила скорее просохли, она сложила его в восемь раз и спрятала за корсаж. Эти действия заняли лишние полминуты, поэтому портье успел вернуться с водой. Анита снова приняла измученный вид, сделала два-три глотка, расцвела, наговорила множество благодарностей и, отказавшись от предложения позвать доктора, удалилась.

Очутившись на улице, она обошла здание гостиницы, пересчитала окна на втором этаже, что-то прикинула и остановилась перед крайним справа. Оконная рама была приоткрыта по случаю теплой погоды, что Аниту весьма обрадовало. Она подобрала с земли камушек, обернула его запиской и, примерившись, забросила через окно в гостиничный номер. Совершив этот маневр, она немедленно отскочила назад и спряталась за стволом растущего поблизости каштана. Солнце било ей в глаза, но она сумела разглядеть мужскую голову, высунувшуюся из комнаты. Постоялец поглазел по сторонам, никого не увидел и скрылся. Анита не стала дожидаться, выйдет ли он во двор, чтобы установить, от кого прилетело ему негаданное послание, и поскорее покинула территорию гостиницы.

В хорошем настроении, с чувством выполненного долга, она пофланировала еще немного по городу и обратила, между прочим, внимание на толпу, собравшуюся возле строящейся железнодорожной станции. По большей части это были рабочие, заканчивавшие отделку вокзала, но присутствовали и зеваки, к которым Анита не сочла зазорным присоединиться.

Станция в Аранжуэце, несомненно, стоила того, чтобы ею полюбоваться. Возведенная в традиционном для Испании мавританском стиле, она выглядела как ступенчатая пирамида с тонкими колоннами и полукруглыми арками, в которые был встроен строгий орнамент, напоминавший ступицы тележного колеса. Четверо мастеров, стоя на высоких лесах, укрепляли на большом циферблате стрелки вокзальных часов. Подойдя поближе, Анита заметила среди любопытствующей публики толстого господина в светлых брюках, темно-синем бурнусе, из-под которого выглядывал бархатный жилет, и цилиндре-шапокляке. Пестрый костюм дополнял завязанный бантом широкий галстук. Господин прохаживался подле двуконного экипажа с российскими орлами на дверцах. Экипаж охраняли застывшие по бокам юнкера гренадерского роста. Еще один великан сидел на козлах. Эта свита свидетельствовала о том, что господин – не праздный вояжер, а важное должностное лицо.

Анита подошла к нему и поздоровалась по-русски.

– А, Анна Сергеевна! – заулыбался он ей как старой знакомой.

– Вы меня знаете?

Он чмокнул ее руку в лайковой перчатке.

– Имею честь отрекомендоваться: статский советник Василий Антонович Тищев, специальный представитель российского министерства иностранных дел в Мадриде. Как вам, должно быть, ведомо, государь наш Николай Павлович, следуя решению съезда монархов трех великих держав, отказался признать вступление на престол королевы Изабеллы, поэтому между Испанией и Россией уже более пятнадцати лет отсутствуют дипломатические отношения. Тем не менее мы не оставляем без поддержки соотечественников, где бы они ни находились. Поэтому в Мадриде у нас есть небольшое представительство, действующее от имени российского посланника в Португалии Сергея Григорьевича Ломоносова. Вот это весь мой штат, – он указал на юнкеров. – Едины во многих лицах. Курьеры, секретари… заодно и телохранители. Времена нынче неспокойные, без охраны как-то боязно…

Анита отметила, что Василий Антонович, как истый дипломат, наговорив кучу слов, так и не ответил на ее вопрос. Впрочем, он тут же исправился.

– Я по долгу службы слежу за всеми российскими подданными, прибывающими в Испанию. Сойдя на берег в Барселоне, вы отметились в порту, и ваши данные были переданы мне по телеграфу. Вы указали маршрут следования, и я знал, что вы остановитесь в Аранхуэсе.

Господин Тищев произносил название города на испанский лад.

– Но как вы поняли, что я – это я?

– По моим сведениям, других россиян, кроме вас, вашего супруга и служанки, в Аранхуэсе сейчас нет. К тому же на вас вот это… – Он показал рукой на малахитовый кулон на шее Аниты. – Такие украшения делают только в России.

– Вы наблюдательны!

– Профессия обязывает, сударыня.

– И вы приехали в Аранжуэц, чтобы повидаться со мной?

– О нет… не совсем. Вон какая грандиозная стройка затеяна! – Тищев кивнул на станцию и подведенные к ней железнодорожные пути. – Хотелось увидеть все собственными глазами… И еще, – он понизил голос, – мое начальство попросило разузнать нюансы предстоящего торжественного открытия магистрали. У нас ведь тоже в этом году будут открывать первую колею между Москвой и Петербургом. Вдруг найдется что перенять?