Они, разинув рты без удивления, без радости, без злобы пялились на приближающихся всадников. А вот человек в маске и шляпе поднял руку и неожиданно громко, несмотря на маску, поприветствовал кавалера и его слугу:

– Как приятно в этой части города, видеть тех, кто не гниёт, – очень, очень высоким голосом говорил он, – здравствуйте добрые господа!

– И вам хорошего дня, честные люди. – Сказал Волков.– Я кавалер Фольокф. Здесь по делу.

– И я тоже, – продолжал человек высоким голосом,– пол года назад магистрат нанял двенадцать докторов, ходить за язвенными, и хоронить мёртвых, остался один я, остальные все померли. И зовут меня Утти, доктор наук естественных.– Он поклонился.– А это мои тупые помощники, Правый и Левый. – Он указал величественным жестом на двоих недоумков.– Слова они понимают с трудом, за то сильны и выносливы. И могут вдвоём утащить, целую телегу трупов. А вы господа, заехали в наш городишко пограбить?

Говоря это доктор Утти, стал подходить ближе к Волкову.

Кавалер очень не хотел, что бы этот доктор в своей страшной от грязи и потёков одежде приближался, и он ему сказал:

– Нет, мы не разбойники, мы здесь по велению князей Церкви. И прошу, вас, доктор, не подходите ближе. Вы беспокоите моего коня.

Доктор послушно остановился и снова заговорил своим пронзительно высоким голосом:

– Приятно слышать, что город наш не оставлен заботами, пастырей наших. Вы пришли в помощь нам? Я вижу лиц духовного сана, среди вас, неужто я снова услышу колокола на церквях наших? И люди выжившие пойдут к обедне?

И снова он двинулся к Волкову, хотя и небольшими шагами.

Пока он говорил, ему удалось подойти ещё шагов на пять. И теперь кавалер заметил какую-то странность, в платье доктора. Но что было в нём странного, он рассмотреть не мог, и Волков снова попросил:

– Не подходите ближе. Стойте там, а пришли мы не для того, что бы снова начать в церквях ваших службы служить. Дело у нас тут, сделаем и уйдём. Не скажите, как нам проехать к Ризенкирхе?

– Ах, как жаль, – запищал доктор и тихонько шагнул к рыцарю,– значит, забыли пастыри наши детей своих.– Он снова сделал шаг. – Что ж скажу вам, как проехать к нашему кафедралу. – Он ещё сделал шаг.– Да вот только хозяин его, епископ наш, оставил кафедру свою и этот мир и почил уже давно, что же вам нужно в доме его?

– О том говорить я не намерен, – сухо отвечал Волков, а пока он говорил доктор Утти приблизился ещё.– Скажите где храм ваш?

Тут доктор сделал ещё один шаг, и кавалер понял, что было странного в одежде доктора. Она шевелилась, не сама конечно, просто по плечам и рукавам, по шляпе и маске ползал сотни, сотни и сотни вшей. А доктор был уже в трёх шагах, он даже руку поднял, непонятно зачем. Может быть даже, что бы осмелиться и взять коня кавалера под уздцы. Такого Волков уж точно не позволил бы.

Вввсссс… С привычным шипением меч покинул ножны, теперь кавалер почувствовал себя увереннее. К дьяволу вежливость, с теми, кто пренебрегает твоими просьбами:

– Стойте где стоите, и не смейте тянуть руки к моему коню,– холодно сказал он,– ещё один шаг и вы пожалеете.

Доктор покосился на отличное железо, что блеснуло на утреннем солнце:

– Господь Всемилостивейший, я не хотел злить вас,– запищал доктор,– простите великодушно. Просто тут так редко бывают люди, с которыми можно поговорить, с моими болванами не наговоришься. Я более не сойду с места. А кафедрал наш, в цитадели, поедите на север, как и ехали, и на Мясных рядах, вы их узнаете сразу по вывескам, повернёте на восток, и поедете до канала, а там опять на север, до моста, переедете мост и увидите ворота. Только вам их не откроют, там заперся какой-то сумасшедший. Уже полгода сидит и ни кого в цитадель не пускает. Уж не знаю, как вы попадёте в наш прекрасный Ризенкирхе.

– Что за сумасшедший? – Спросил кавалер, подобный расклад ему совсем не нравился, он и представить не мог, что нужный храм находится в цитадели, которую охраняет сумасшедший, – кто он такой?

– Знать его не знаю,– отвечал доктор Утти,– когда я со своими дураками прохожу мимо, он кидает в нас стрелы, одного из них, Левого кажется, ранил, еле достали эту стрелу.

– Спасибо доктор,– сказал Волков,– мы пойдём, а вы даже не думайте, приближаться к моим людям, велю рубить вас, как только попробуете, к ним двинутся.

– Очень жаль, а я хотел попросить у вас людишек, человек десять, – пронзительно пищал доктор,– мне бы десять человек и я за три дня отвёз бы всех мертвецов с этой улице на канал. А я бы дал бы вам талеров, сколько бы вы захотели. Могу дать двадцать. Или тридцать.

– Мои люди солдаты, и ни кого хоронить, кроме своих братьев солдат не будут,– отвечал волков.

– А хотите золота дам,– не отставал доктор, он полез под фартук и вытащил оттуда целую пригоршню золотых монет. Там были и дукаты, и гульдены, и эскудо. Он протягивал их кавалеру. Но сделать шаг к нему не решался.

– Нет, говорить боле не о чем, не будут мои люди таскать мертвецов даже за золото,– отвечал Волков твёрдо, он не прикоснулся бы к руке этого доктора ни за что, он видел, как по перчатке и рукаву доктора ползают сотни вшей и гнид. Зрение кавалера не подводило.

Волков махнул рукой:

– Капитан, двигайтесь вперёд, идём на север, ищем Мясные ряды.

– Как жаль, как жаль,– пищал доктор, отходя к своим болванам.

– Ох и жуток доктор,– сказал Ёгвн, – хорошо, что вы его мечом пуганули, неровён час подошёл бы, не знаю, что бы я делал.

– Когда интересно уже ты начнёшь мечом пугать, так и будешь у меня за спиной прятаться, ты вроде хотел воинское ремесло освоить?– Спросил кавалер слугу.

– Так времени нету. Вы ж мне продуху не даёте. Всё работа и работа. Вечером с ног валюсь.

– Не врал бы ты, не так уж ты и занят. По полдня валяешься на тюфяках да ошиваешься на кухне. С чего ты вечером валишься, я не знаю.

Так кавалер и Ёгна болтали, стояли и ждали пока пройдут все их люди мимо страшной телеги и странных людей. Кавалер меч в ножны так и не вложил пока последний его солдат не прошёл на север.

Они свернули на Мясные ряды, и уже вскоре почувствовали запах воды, гниющей воды. Пока ехали, глядели по сторонам, почти никто не разговаривал. Дома вокруг были большие, ворота крепкие, вывески везде: мясники, колбасники, мыловары, сыровары. Кое-где ворота, двери и ставни закрыты. А где то всё нараспашку. Чумной доктор Утти видимо здесь прибрался, чёрные смрадные пятна на мостовой был, а трупов уже не было. Вернее был один. Это была худая женщина, лежала на перекрёстке, у края мостовой. Лежала видимо недавно, разлагаться ещё не начала, но на шее у неё, словно от рук душителя, синяки, посреди синяков белёсый от гноя нарыв, величиной с крупную сливу. Пальцы женщины словно сгорели до углей, были черны и скрючены, словно пыталась она ими разодрать кому то лицо. Люди Волкова были опытные, и смерть видевшие и зачумлённых, прошли бы мимо, и не взглянули бы на труп лишнего раза, но рядом с трупом сидела девочка, лет семи и было ей не хорошо, видимо у неё жар, и она кашляла она всё время. Сидела на проходящих мимо солдат даже не взглянула. Глядела вниз, на мостовую, находила там какие-то крошки, отправляла их в рот. Ёган достал из сумки краюху, кинул ей почти под руки, хлеб упал, и только тут девочка подняла голову, глянула на солдат. И солдаты как в оцепенении, проходили мимо и все до единого, молча глядели на неё. Глядели в её пустые, белёсые, мёртвые глаза. Даже Волкову стало не по себе от вида этих глаз, он и сам как зачарованный смотрел бы в них, да не мог. Он видел, что эта девочка вселяет в людей его ужас, и он заорал, что бы все слышали: