– Я до тебя не мог дозвониться. Официанты как один заявили, что ты уехала с подозреваемым на скорой… Да я места себе не находил, – Андрис выплевывал рубленые фразы, будто каждую вколачивал мне прямо в мозг, ожесточенно жестикулируя.

Я же, пожав плечами, дескать ничего не знаю, с меня взятки гладки, парировала:

– А у меня был форс-мажор. Причем упитанный такой мажор, до обморока боящийся женитьбы и страдающий предынфарктным кобелизмом.

– Мажор? – озадаченно переспросил Андрис. Слава богу, отвлекся и перестал размахивать руками.

– У него седина в бороду, бес в ребро, сердце в тахикардию. Вот мы и оказались здесь.

О том, что последовательность была слегка другой: сначала оказались, а потом уже выяснилась медицинская трактовка народной поговорки – я умолчала.

Андрис обреченно вздохнул и устало опустился на скамейку рядом со мной.

– Кать, знаешь, иногда я мечтаю об одном, – неожиданно начал он.

– И о чем же? – я поискала взглядом урну, в которую можно выкинуть палочку от эскимо.

– Взять отпуск и улететь за границы здравого смысла, – Андрис потер лицо ладонями.

– Тогда возьми два билета, я с тобой.

– Устала?

– Чертовски. А ты?

– Лучше не спрашивай, а то я отвечу.

И вот странность… Вроде бы минуту назад Андрис был готов метать гром и молнии, а сейчас мы сидели с ним и мирно беседовали. Другой бы наорал, спустил пар… А этот… Какой выдержанный попался.

– О чем задумалась?

– О том, что ты напоминаешь мне вино.

– Чем? Могу вскружить голову? – озадачился он.

Вроде шутил, но смотрел при этом цепко и напряженно, будто от моего ответа зависела жизнь. Так смотрят, когда спрашивают о самых серьезных и сокровенных вещах. Вот только я пока была не готова…

– Версия о том, что если ты еще немножко полежишь в погребе и покроешься пылью, то можешь стать коллекционным и раритетным – не принимается? – печально вздохнула я.

– Категорически, – усмехнулся Андрис, перестав, наконец, меня нервировать своим взглядом. – Я бы предпочел, чтобы меня называли пятью звездами Хенесси.

– Выдержанный, но самоуверенный… – протянула я, давая понять, что это вовсе не характеристика упомянутого коньяка.

– А еще у меня дьявольски сложный характер, я жуткий собственник и ревнивец, – похвастался Тратас. – О последнем узнал буквально на днях. И вообще, я далеко не подарок.

– Ты меня так запугать решил? – я нахально изогнула бровь.

– Совратить, исключительно совратить, – и пока я не успела возмутиться, этот шельмец добавил: – на вторую порцию мороженого!

– Не получится, – я мстительно выкинула злополучную палочку от эскимо.

– Почему же?

– Потому что это было единственное и уникальное деньрожденьевское мороженое. Между прочим, двадцать два исполняется всего раз в жизни и, увы, сей момент уже почти прошел.

– Катерина-а-а… – сквозь смех простонал Андрис, – вот что у тебя за способность опережать события? Ну невозможно же устроить ни один сюрприз. Вставай, поехали.

– Куда?

– Надо!

– Слушай, я так устала. Может, просто отвезешь меня в отель? Единственное, о чем я сейчас мечтаю – это амебнуться на диван и лежать, поглаживать ложноножкой пищеварительную вакуоль… И кстати, что там насчет пробирок этого кулинара?

– Насчет пробирок – результаты будет известны завтра утром. Сейчас в лаборатории ищут в молекулярном борще вирус, – насмешливо отчитался Андрис и протянул мне руку, – А что же до «в отель»… Двадцать два исполняется раз в жизни, так что подъем!

Я и не подумала сдвинуться с места. Андрис сделал подозрительно знакомый шаг вперед… Он что, решил снова меня на плече куда-то тащить? Черт! С него станется!

– Хорошо, – поспешно кивнула я и вскочила со скамейки, – только если это не долго.

Зря, зря я согласилась. Думала, что максимум ожидается просто ужин в ресторане, но недооценила расклада судьбы.

Спустя полчаса я не выдержала:

– Я, конечно, понимаю, что вечер, романтика, масло, свечи…

– Катерина, закрой капот! – с этими словами Андрис досадливо обтер руки от грязи.

Он только что менял пробитое колесо на запаску, а я от нечего делать полезла под капот, глянуть на то, каков немец мощностью в триста лошадей не только снаружи, но и изнутри.

Мы стояли на обочине дороги, вившейся серпантином. Высота была изрядной. Обрыв, что совсем рядом – впечатляющим. Но зато вид, открывавшийся с этого места, компенсировал все. Вдалеке лежало море, в котором вот-вот должно было искупаться багровое солнце.

Вершины гор уже утопали во тьме, а вода… Вода играла закатными бликами, куталась в дымку тумана на горизонте и манила.

Андрис тихо подошел сзади. Он не обнимал, но стоял так близко, что я чувствовала его дыхание кожей. И от осознания того, что вот он, рядом, все внутри меня замерло.

Его рука осторожно легла мне на талию. Невесомо. Нежно. Словно веря и не веря одновременно, что вот она я, так близко, стою, дышу, любуюсь закатом. Андрис чуть прижал меня к себе, и в этот момент я повернулась к нему лицом.

Мой нос уткнулся в его шею, как раз во впадинку, где сходятся ключицы. Втянула носом запах морского бриза и льда. Не к месту подумалось: вот как в такой жаркий вечер он может пахнуть свежестью?

Губы Андриса невесомо скользнули по моему виску, потом вниз, к мочке уха. Туда, где кожа оказалась столь чувствительной к невинной ласке, что я непроизвольно ахнула, приоткрыв губы… Он не стал медлить.

Тратас пробовал меня на вкус жадно, истово, горячо.

А я отвечала, словно пыталась украсть у судьбы все то счастье, что она недодала мне в прошлом. Хотелось чувствовать больше, полнее, пусть так, лишь здесь и сейчас, не заглядывая в будущее, где нам не суждено быть вдвоем. Вряд ли после того, как закончится эта авантюра, я еще увижу Андриса. И плевать. Останутся воспоминания, яркие, согревающие.

Да, мы с ним слишком разные. Но в этот миг мы оба честны друг с другом и с собой.

Я ощущала его руки на своей спине. Он обнимал бережно, твердо, словно боялся, что я ускользну. А мои пальцы касались его жестких волос, резко проступивших сухожилий на шее, вздувших вены…

Андрис сдавленно застонал, словно испытывал и наслаждение, и муку одновременно. Я отпрянула.

Поймала его сумасшедший счастливый взгляд, в котором горел огонь. Да что взгляд, у меня создалось ощущение, что мы оба горели. Все, полностью, от корней волос до кончиков пальцев.

– Если я тебя еще раз поцелую, то уже не остановлюсь…

– И не надо, – я посмотрела ему прямо в глаза.