– Зачем ей база данных Истребительниц? Мама всегда была против идеи работать с новыми Истребительницами. Она говорила, что это угрожает безопасности.

– Она установила ее вскоре после нашего переезда сюда. Я узнала о ней только потому, что мне пришлось научить ее пользоваться программами. В Совет Наблюдателей эксперты по обращению с техникой не входят, – Артемида бросила виноватый взгляд на Еву, но та только рассмеялась.

– Это правда. Вполне возможно, что, имей кто-нибудь из Совета телефон, я бы нашла вас еще два года назад. Но это крайне интересная информация. Если это может помочь нам спасти Космину, мы обязаны ей воспользоваться. Истребительницы во внешнем мире одиноки и уязвимы. Наш долг защитить их. Не знаю, почему Хелен не поделилась этим и не сделала Истребительниц приоритетом. Это меня беспокоит. – Она подняла нунчаки и повесила их на прежнее место на стене. – Она хранила слишком много секретов от Совета. Я безмерно уважаю вашу мать, но ее поведение для меня загадка. Что, если мы спросим у нее про базу, а она не даст нам доступ к ней?

– Мы ничего не будем спрашивать, – сказала я, с самого утра рассерженная на мать. Да что скрывать – не с утра, а с незапамятных времен. – Мы просто туда заглянем.

Затем, вспомнив о событиях сегодняшнего утра, я задумалась об осложнении.

– У нас снова действует запрет на выход из замка?

– С какой стати? – спросила Ева.

Значит, мать не рассказала им об адской гончей. Это было странно и немного тревожно. Но я не собиралась признаваться, что привела другую гончую прямо к нашему порогу – и что это мама убила ее, не я. Интересно, почему она сочла это обстоятельство не заслуживающим особого внимания. Она ведь не знала, что, по моей версии, адская гончая разыскивала демона и преследовала меня, а замок не был ее целью. Может ли такое быть, что она не хотела афишировать перед всеми, как я облажалась, притащив сюда гончую? Если это так, с ее стороны это практически доброе дело. Я не особо верила, что это так, но в чем тогда настоящая причина?

– Да просто так спросила, – сказала я. Непонятно, кто кого покрывал – я мать или она меня.

Ева пообещала нам час. Мы подождали, пока она не выманит мать из комнаты, а затем Артемида, Риз, Лео и я поспешили в крыло, где проживали члены Совета. Комнаты были расположены в южной части замка – летом там прохладнее, а зимой – теплее. А наше крыло изначально отводилось слугам. Комнаты в нем крошечные, вызывающие клаустрофобию, коридоры петляют. А в этом крыле всегда проживали важные персоны – и тогда, и сейчас. Коридоры здесь настолько широки, что мы могли идти рядом друг с другом, а ноги утопали в мягком ковре. Окна здесь ремонтировали на совесть, и пусть они такие же узкие, как и везде, стекло было подогнано по размеру.

Лео караулил вход. Он должен был подать нам сигнал, если моя мать появится, но мы надеялись управиться быстро. Ее комнаты находились в самом дальнем углу крыла. Любопытно, подумала я, одна из комнат принадлежит Руфи Забуто – там она бормочет над мертвыми реликвиями и никчемными кристаллами. Мы миновали дверь, беспорядочно уставленную вазами с цветами. Готова поспорить – это комната Ванды Уиндэм-Прайс. Мне захотелось остановиться и отпереть ее. Ванда порой делает вид, что имени моего вспомнить не может. При этом подростков в замке можно пересчитать по пальцам – одной руки. Она делает это, чтобы я почувствовала свою никчемность.

Но мы шли прямиком к цели. Я лишь несколько раз бывала в комнате матери. Когда мы нужны ей, она приходит к нам, – или же мы встречаемся на нейтральной территории. В последний раз мы были здесь, когда испекли торт на ее день рождения. Торт получился так себе – как и само празднование. Мать пыталась изобразить веселье, но у нас даже разговор не клеился. Вышло ужасно.

Замок планировали превратить в школу-интернат. Мне бы хотелось, чтобы так оно и было. Было бы легче, если бы мама не навещала нас потому, что жила далеко, а не потому что она просто… не навещала нас. По крайней мере, она иногда нуждалась в Артемиде – например, она же попросила ее помощи с базой данных.

На что это было бы похоже?

Артемида взломала замок быстрее, чем я ожидала. Я вздернула бровь. Она пожала плечами.

– Просто одно из множества умений, которые пригодились бы мне, будь я полноценным Наблюдателем.

Голос прозвучал настолько невыразительно, что я почувствовала укол совести и в тысячный раз задалась вопросом: что же это было за испытание, что невероятно одаренную Артемиду сочли непригодной для должности Наблюдателя?

Комнаты матери не изменились. Безликая гостиная – жесткий диван, кресло с высокой спинкой, практичная оттоманка. Металлический столик и один стул – здесь она обедает. Отсутствие второго стула опечалило меня. У меня по крайней мере есть Артемида, пусть даже мы давно не говорили по душам. Она все равно рядом. А мама – ощущает ли она отсутствие отца всякий раз, когда натыкается на пустоту за столом? Мы с Артемидой обмениваемся воспоминаниями о нем как подарками. Воспоминания эти истрепались и выцвели, мы делились ими столько раз, что я не помню, кому из нас они принадлежат. Кому теперь моя мать поверяет свою жизнь? Почему она не говорит с нами, не делится новыми воспоминаниями, которые мы могли бы бережно хранить?

Дверь справа ведет в спальню – она, словно комната в отеле, ничего не говорила о матери. Сияющее белизной покрывало, на ночном столике – только один предмет.

Не в силах сопротивляться, я подошла к нему. Это фотография нашей семьи – всей семьи – последний совместный снимок, который мы успели сделать. Отец обнимает мать одной рукой. На переднем плане мы с Артемидой сияем щербатыми улыбками. Волосы у обеих убраны в хвостики. Мне бы смотреть на отца, но я не могла отвести взгляд от матери.

Мама мечты – это не фантазия, не моя выдумка. Она ослепительно улыбается. Она выглядит совершенно живой, в этом снимке было запечатлено больше счастья, чем я видела на ее лице за долгие годы.

Я взяла фото в руки, поглаживая пальцами семью, которая у меня когда-то была.

– Поверить не могу, – Артемида издала стон.

Я отложила фотографию. В углу на практичной подставке лежал ноутбук – я его и не заметила. Когда Артемида открыла его, на экране высветилось окошко пароля.

– Что такое?

– Она сменила пароль! Я думала, она понятия не имеет, как это делается, – Артемида принялась рыться в ящиках и стопках бумаг.

– Возможно, она где-нибудь его записала.

Риз присоединился к ней, а я стояла, застыв, помощи от меня не было никакой. Я знала, что тут живет моя мать, тут она спит. Но все вокруг выглядело таким пустынным. Я неторопливо осмотрела ящик ночного столика. Там оказались два дневника в кожаных обложках. Я скривилась при воспоминании о том, как мой собственный дневник зачитали вслух.

Но это были запылившиеся дневники Наблюдателей. Мать давно не заглядывала в них, но зачем-то хранила их здесь. Мне захотелось показать их Артемиде, но я побоялась, вдруг она скажет мне не трогать их. А я этого не желала. Мать никогда ничего мне не дает – значит, я возьму сама. Я засунула дневники за пояс сзади, прикрыв рубашкой.