Ксения презрительно сузила глаза и пошла в ванную за ведром холодной воды.

– Прекратите безобразие!

– Заткните этого глухого соловья, нет сил слушать, как он фальшивит!

– Что за концерты среди ночи?! Милиция! Людям спать не дают!

Упоминание о правоохранительных органах несколько остудило разгоряченного Степанова, и он перешел на свистящий шепот, убавив громкость магнитолы. Впрочем, чего он хотел, добился. Марьяна торчала на балконе и, как ему показалось, сопереживала вместе с ним, слушая его безупречную во всех отношениях песню.

– С-с-сак-ра-ме-е-ен-то, с-с-сак-ра-ме-е-ен-то, с-с-сак-ра-ме-е-ен-то, – пел воодушевленный вниманием Марьяны Матвей, подошедший прямо под балкон для того, чтобы та его лучше слышала.

– Менто, менто, – проворчала вернувшаяся с ведром Ксения и моментально опрокинула воду на соловья. Тот, захлебнувшись холодным потоком, сразу заткнулся.

– Спасибо вам, девушка, – поблагодарили ее разбуженные соседи и вернулись в свои квартиры.

– Зачем ты это сделала?! – чуть не обиделась Марьяна. – Он уже пел последний куплет. И все это ради меня. Ксюха, признайся, что ты позавидовала! Ради тебя мужчины не пели под балконом, и ты из вредности его окатила…

– Я окатила его из сострадания к ушам твоих соседей, – вяло констатировала Ксения, понимая, что сделала огромную ошибку.

Мокрый Степанов, изображавший продрогшего и несчастного, теперь просился на чашку горячего чая. Не забыв при этом прихватить свою магнитолу с дисками, которыми он собирался мучить дом на протяжении всей ночи, и огромную спортивную сумку с вещами. Марьяна широким жестом позволила ему зайти, и Ксения, грозным вздохом выразив свое отношение к ее благодушности, направилась на кухню ставить чайник.

Степанов прибежал тотчас. Войдя в квартиру, он первым делом скинул с себя мокрую одежду, оставшись в одних семейных трусах. Ксения выглянула из кухни и рассмеялась, мачо выглядел не лучшим образом, хотя следовало отдать должное его накачанному, загорелому телу. Подлец, пытается вызвать у подруги сексуальные воспоминания!

Но Марьяна находилась в романтическом состоянии, обратив внимание на чувства Матвея.

– Ты правда меня любишь? – проворковала она.

– Я уже устал тебе это, Репина, говорить, – заявил тот, распластавшись в кресле.

Ксения не поленилась сходить в ванную за халатом и кинула его Степанову. Она поняла, что тот на нее дуется, хотя в глубине души ей очень благодарен. Не окати она его водой, еще неизвестно, сидел бы Матвей в этом кресле. Судя по дебильному выражению лица подруги, сидел бы все равно. Та, очарованная ночной серенадой, нормально мыслить не могла.

Ксения пнула спортивную сумку ногой, подавая Матвею халат, как бы лишний раз говоря подруге, чтобы та перестала восхищаться певческим талантом бывшего жениха, а обратила бы внимание на его вещички. Не слишком ли он торопится? Ксения бы на месте подруги хорошенько подумала.

– А мы не торопимся? – Марьяна наконец-то уставилась на сумку, которая стала для нее как красная тряпка для разъяренного быка.

– Что ты, милашка, – развязно сказал Матвей и расставил свои ручищи для объятий.

– Пошли чай пить! – громогласно объявила Ксения. – Или ты пришел сюда не за этим?

Она не собиралась возвращаться домой, оставив подругу на произвол этого обольстителя. После того, что увидела, ни за что. Марьяна на следующий день, когда мозги отряхнут с себя лапшу с романтикой и начнут нормально функционировать, десять раз пожалеет о том, что приютила вернувшегося Степанова.

– Шампанского! – прокричал осипшим голосом Степанов. – За наше воссоединение!

Ксения удовлетворенно хмыкнула. Когда шла раздача мозгов, Матвей получил красивое тело. Это как нужно не знать и не понимать трепетную душу ее подруги, чтобы напирать с таким азартом?

– Ксюха, – обратился к ней Матвей, – сгоняй за шампанским в круглосуточный!

– Еще чего, – возразила та. – Я не девочка на побегушках, тебе надо, ты и беги.

– Да, – осторожно сказала Марьяна. – Зачем нам шампанское? Пока еще нечего праздновать.

Романтический флер постепенно слезал с ее печальных глаз. Матвей представал перед ней таким, каким он был на самом деле: наглым, недалеким эгоистом, думающим только о себе. Сегодня по странному стечению обстоятельств или по неизвестной причине он думал о Марьяне. Никто не мог гарантировать, что завтра Матвей не передумает и не вернется к пышногрудой блондинке.

Матвей поиграл бицепсами перед девушками, встал и надел халат.

– Я тебе так благодарен, Марьяна, так благодарен, – сказал он, усаживаясь на кухне на лучшее место в углу у стола. – Ты перевернула мое сознание, и я понял, что не могу больше без тебя жить!

«Все равно не уйду, – подумала Ксения, – не дам ему охмурить бедную Марьяну, которая потом об этом пожалеет». И Ксения принялась наливать чай.

Марьяна села напротив Матвея и принялась расспрашивать того, когда именно он это понял. Когда его автомобиль случайно наехал на соседний? Матвей ответил, что это была не случайность. Девушки внутренне сжались, приготовившись выслушать его претензии. Но он сказал, что столкновение было подстроено его коллегой по работе, который метит на должность Матвея, и в красках расписал, какой коллега подлец и негодяй. Значит, он понял, что ему нужна Марьяна, не после столкновения.

Когда ему перекрасили дверь, устроили вызов на дом всех спасательных служб, поместили портрет на стенд для социальной рекламы, Матвей тоже ничего не понял. Он обвинил во всех грехах соседку пенсионерку Хрусталеву, которую действительно чуть не убил, если бы она в целях самообороны не стукнула его по голове чугунной сковородой. Тефлоновые сковородки пенсионерка не любила. К счастью для него, здоровью был нанесен минимальный ущерб.

Ксения в этом нисколько не сомневалась, уверенная в том, что в голове Матвея сотрясаться нечему.

Матвей ничего так и не понял. Подругам тоже было непонятно, по какой причине он вернулся. Он твердил лишь «Люблю», как попугай, которого обучали все время единственному слову.

Когда оно звучит постоянно, то теряет первоначальный глубинный смысл и становится словом-паразитом. Марьяне, во всяком случае, оно стало надоедать. Когда-то она отдала бы многое ради того, чтобы услышать «люблю» из уст Матвея, но не сегодня. Неужели она перегорела? Неужели она стала толстокожей, как ее лучшая подруга? Неужели…

– Напился? – натянула улыбку на суровое лицо Ксения. – Тогда спокойной ночи.

– Где мне лечь? – обрадовался Матвей. – Я могу с Марьяной…

– Дома уляжешься, – заявила Ксения и выхватила из его рук чашку с недопитым чаем.

– Репина, – возмутился Матвей, – чего она себе позволяет?!

Марьяна только пожала плечами и пошла за спортивной сумкой.