– Вертольна – это что у вас такое? Штольня? – напряглась Ксения.

– Это Вера Анатольевна, – членораздельно пояснила Марьяна. – Но от этого не легче. Теперь станет только тяжелее, она разболтает всем, что у меня треугольник, который на самом деле четырехугольник со всеми острыми углами…

– Марьяша, ты температуру мерила? – участливо поинтересовалась подруга.

Та в ответ только махнула рукой и взяла самый крупный помидор.

– И самое интересное, – доверительно сообщила она Ксении, – что он объясняется не конкретно, а расплывчато. Что мне делать?

– Съешь блинчик, – гуманно предложила та.

Если бы можно было ноющее чувство в области сердца завалить продуктами, перекрыв ему всяческие контакты с разумом, то Марьяна съела бы все, что принесла Ксения. Но после курицы и блинов новое чувство продолжало упорно стучать в голову одной-единственной фразой «Но целовать ее будет другой», словно добивалось от Марьяны решительных действий. Но она ни на что не решилась. Только согласилась с тем, что Ксения переночует у нее дома, а назавтра они вместе отправятся на работу, ибо отпуск пошел Марьяне не на благо и отдохнуть она так и не смогла.

Сытый организм несколько успокоился от любовных волнений и занялся перевариванием курицы. Но засыпать на полный желудок – пустое занятие, так что Марьяна еще долго ворочалась в постели, пытаясь погрузиться в глубокий сон с трагическими сновидениями о внезапной любви, растоптанной грубым ботинком Столярова. Впрочем, он носил туфли. Но суть от этого не менялась. Он бросил Марьяну и растоптал ее чувство. Ее бросает уже второй мужчина за месяц.

Ксения ворочалась на диване в соседней комнате. Она корила себя за то, что наплевала на строгое питание и наелась до отвала. Но голодная диета ей не нравилась, она решила перейти на другую «диету от Харли Пастернак», та разрешала есть пять раз в день маленькими порциями по 150 граммов овощей и бобовых с оливковым маслом и орехами, а раз в неделю лакомиться всем подряд.

А во время перехода можно было сделать некое послабление и напомнить желудку, что в мире полно вкусной еды. В мире полно и несправедливости. К чему судьбе нужно было тыкать носом в любовь ее лучшую подругу Репину?! Вот жила себе девчонка и знать не знала, что замуж нужно выходить по любви. Безусловно, Марьяша понимала, что такое определение, как любовь, существует, и даже была уверена, что чувства между ней и Матвеем именно так и определялись. Но Ксения видела, что это не так. Открывать глаза в таком случае – стать врагом лучшей подруги. Тем более что Федотова была твердо уверена, что девушка должна учиться на своих ошибках. Вот она научилась, теперь ни один мачо не собьет ее с истинного пути. Ни один Гаврик, который все еще дожидается ее звонка, не дождется. Ни один двуличный тип – такой, как Столяров – не сможет разбить ей сердце.

Столяров не стоит ее подруги, трепетной и нежной девушки. Марьяша очень хорошая и добрая. Как она не хотела красить Матвею дверь! А как она переживала, когда столкнула машины… Переживала, правда, несколько по другому поводу, но ведь переживала. И сейчас переживает, Ксения слышит, как подруга ворочается в постели.

Ей захотелось успокоить Марьяшу, сесть рядом с ней, пропеть ей колыбельную, что ли…

– Донна, донна, донна! Донна белла донна. – Под балконом раздался сиплый голос Матвея, который тут же подхватило музыкальное сопровождение. – Помни, Марианна, что я твой навек!

Ксения сорвалась с дивана и одним прыжком оказалась возле открытого балкона. Быстро закрыла его и для надежности заслонила спиной. Только этого им не хватает! Степа не успокоился и решил вернуться с громом и музыкой. Бедная Марьяша, мало ей переживаний!

– Граце синьорина, ты моя малина, ты моя амор! – заорал что было мочи Матвей, увидев, как захлопнулась балконная дверь.

– Что это, Ксюша? – Марьяна тихо вышла из спальни и подошла к балкону.

– Это? – растерялась та, подыскивая более-менее приличную причину. – Бродячий цирк! Завтра у них представление на площади возле супермаркета, вот и репетируют. А ты не знала, что к нам приехал цирк?

– Донна Марианна, от тебя я пьяно, донна Марианна, я тебя люблю! – надрывался под балконом неугомонный Степанов.

– Какая такая Марианна? – повернулась собравшаяся вернуться обратно в постель Репина и стала прислушиваться.

– А это, – принялась врать Ксения, – карлица у них там одна. В нее якобы влюблен карлик. Ну, ты же понимаешь, цирк он и есть цирк.

– Голос знакомый, – подозрительно изрекла Марьяна.

– Так ночью все голоса, как черные кошки, одинаковые…

– Репина Марьяна! Донна бела донна, уно сантименто, я ведь сакраменто, пьяно пьяче пью!

– Чего он пьет? – всерьез заинтересовалась Марьяна. – Показалось, что он произнес мою фамилию.

– Подумаешь, – небрежно повела плечиком Ксения, не пуская подругу на балкон, – да мало ли на белом свете Марьян Репиных?

В этом и была ее ошибка. В том, что на белом свете влачила жалкое существование лишь одна Марьяна Репина, подруга не сомневалась. Марьяна ринулась на балкон, отпихивая Ксению в сторону.

Стояла непроглядная темень, освещаемая единственным на всю округу фонарем. Ксения мысленно поблагодарила жилищные службы за такое наплевательское отношение к жильцам дома, но рано обрадовалась. Матвей с проворством озабоченного кролика выпрыгнул из темени кустов на освещенную территорию, как только Марьяна вышла на балкон.

– Уно, уно, уно, уно моменто! – трагически завыл Степа под одиноким фонарем, чем напомнил Ксении мартовского кота.

– Степанов?! – ахнула Марьяна, глядя на его вдохновленную творческим порывом довольную физиономию. – А где же цирк?!

– Цирк уехал, – хмыкнула Ксения, – клоуна забыли…

– Уно, уно, уно, сантименто, – орал Матвей, бешено вращая глазами.

– Как он упивается самим собой, – кивнула в его сторону Ксения, следом за подругой вышедшая на балкон. – Поверь, Марьяша, ему совершенно не нужны зрители…

– Ты думаешь, я ему не нужна? – Подруга перевесилась через перила и оглядела округу. – А где карлица? Где оркестр?

– Там же, где и цирк, – флегматично, понимая, что теперь ни в чем убедить Марьяну не удастся, проговорила Ксения. – Небось в кустах у него магнитола с сильными колонками. Сэкономил на оркестре.

– Да, Степа такой экономный, – вздохнула Марьяна и оперлась на перила, подперев кулачком лицо.

– Ты что, – поразилась Ксения, – собираешься его слушать?!

– У меня все равно бессонница, – вздохнула подруга.

Именно такого поведения Ксения от нее и ожидала. От самоубийства до свадьбы один шаг, и Марьяна собирается этот шаг сделать с упорным Матвеем. Вопреки тому, что любит другого! Ксения прекрасно знала, чем это все кончается. Не успеет Марьяна оглянуться, как пойдут дети и пройдет привязанность к Матвею. А если судьбе станет угодно возродить перед Марьяной фантом в виде Столярова, то семейная жизнь подруги разобьется о любовь. Но будет поздно, и от этого Марьяна станет страдать еще больше. Уж лучше сейчас на корню задушить в себе это непокорное чувство к Столярову или убить настырного Степанова. Что-то или кто-то должен умереть…