– И что это за помощь? – волнуясь, спросила я, вытаскивая из кармана пачку сигарет, чтобы успокоиться. Тем не менее, мне показалось, что это прольёт свет на все недоразумения, с которыми я столкнулась в Москве. На мои странные отношения с фамильным особняком Петушинских, на то, что каким-то странным образом я была уверена, что я и есть Фаина.

– Я назову её теорией души, – улыбнулся Эмиль, помогая мне прикурить. – Ведь ты же хочешь знать, почему ты оказалась в Москве, познакомилась с Андреем, обнаружила тайник?

– Наверно, хочу, – я почувствовала, как успокоилась после нескольких затяжек и уже могу нормально рассуждать. – Но ты не сказал, что произошло с тобой. Почему ты решил прекратить искусственно поддерживать жизнь Галины?

– Я просто понял, что эта жизнь неединственная и что помимо тела, тела моей любимой, опутанного трубками, и за которое я так боролся. Нет, не боролся, цеплялся. Так будет точнее. Так вот помимо тела есть ещё и душа, которая бессмертна. И душа не имеет никакого отношения к нашей аварии. И у души есть отдельная от тела жизнь. Но уж так устроено, я ещё не до конца в этом разобрался, что душа не может пойти дальше, пока тело не будет предано земле. В общем, я понял, что удерживая Галину на земле, я останавливаю движение её души. А если задуматься то, что значит наша текущая жизнь, по сравнению с вечностью? Галя останется в моём сердце, и если мы действительно любим друг друга, мы обязательно встретимся в другом воплощении. Когда я это понял, пришёл к ней в палату. Галины родные уже давно смирились и подписали все бумаги. Я подошёл к ней вместе с врачом и спросил, что должен отсоединить. Он мне показал. А потом я попросил врача уйти, и он предоставил мне эту возможность. И когда я это сделал, я ощутил какое-то движение в палате, легчайшее прикосновение к своей щеке. И мне даже показалось, что где-то рядом прошелестело её «спасибо».

Теперь мы оба курили. Одну сигарету за другой. Эмиль предложил сходить куда-нибудь выпить, но я отказалась. Сегодня я не хотела, чтобы спиртное заволакивало моё сознание, сегодня я хотела обдумать всё, что узнала и о чём за всё время, которое я провела в Москве, старательно гнала мысли. Как там сказал знакомый Эмиля: «Надо находиться на определённом уровне развития, чтобы иметь смелость встать лицом к лицу со своим прошлым».

Я промучилась целый день, так и не решив какие дальнейшие шаги к расследованию можно предпринять, остро осознавая, что медлить опасно. Убийца до сих пор разгуливал на свободе и, продав драгоценности, вполне мог попытаться скрыться из страны. А уж за границей его или её и вовсе не найти. Я раскладывала факты по порядку, тасовала их как карты, пыталась посмотреть под другим углом, но картина вырисовывалась одна и та же.

Тимур, просмотрев видеозапись и услышав наш с Андреем разговор, узнал о тайнике. Решил, что для него это единственный шанс разбогатеть и забрал драгоценности. Убил ли он Андрея до того, как забрал драгоценности или после – неизвестно. Скорее всего, после, это казалось логичнее, но проследить ход мыслей убийцы всегда сложно. Конечно, он рассчитывал на то, что я вернусь в Париж и никак не предполагал, что возжелаю поиграть в следователя. И всё же он не решался меня убить, видимо, не считая меня достаточно опасной. Продолжал позванивать. Надеялся, что я испугаюсь. Всё казалось понятным до тех пор, пока Тимура не убили. Я встала перед тем же вопросом, что и с Андреем: Кому выгодна смерть Тимура? Ответ один. Тот же самый. Тому, кто знал о драгоценностях. Судя по его разговору с Варькой, на днях, а скорее всего в день убийства, Тимур должен был получить крупную сумму. Тогда получалось, что убийца оказывался близким к нему человеком. Ответ казался очевидным – это Ксения. Она вполне могла заподозрить, что её любимый вовсе не собирается прокутить полученные денежки вместе с ней или же, если Ксения с самого начала участвовала в этом деле, они могли поссориться, деля добычу. Или же она решила забрать всё себе. Любовь любовью, а денежки врозь.

Я налила себе чай с лимоном и встала у окна. Моросил мелкий дождь, вгоняя меня в полную тоску. Я подумала, что мне надо прекратить это, слишком далеко зашедшее, самостоятельное расследование и, как говориться, дать показания. Наверно, если бы я хоть немного верила в то, что убийцу найдут, так бы и поступила. Но уверенности не было. К тому же мне не хотелось неприятностей с властями, которые бы неминуемо возникли. Честно говоря, я уже проклинала эти фамильные драгоценности последними словами. Вся вина, теперь уже за два убийства, лежала на мне. Эта моя странная связь с прошлым, непонятный сон, из-за которого я обнаружила тайник. И если верить в то, что душа Степана живёт в этом доме, он пытался нас предупредить. Иначе как объяснить, что план таинственно исчез. Он словно хотел сказать: не лезьте в это дело. И оказался совершенно прав. Мы пошли в подвал, и это оказалось первой ошибкой. Вторая ошибка заключалась в том, что именно я убедила Андрея не заявлять о драгоценностях, считая их собственностью нашей семьи. Семьи, у которой отняли родину. Семьи, из-за которой я прожила в эмиграции столько лет, не зная, что моя душа принадлежит России.

Я отставила пустую чашку и, опустившись на стул, похоронила голову в ладонях. Только я одна во всём виновата. Только я.

Звонок домашнего телефона разорвал тишину. Звонила баба Настя. Коротко поинтересовавшись, как у меня дела, она озабоченно сказала:

– Слушай, я волнуюсь, Варька куда-то пропала? Обещала прийти к ужину, я испекла её любимые блинчики с творогом, а она так и не появилась. Даже дома не ночевала. Конечно, дело молодое, но я боюсь: не случилось ли чего, не дай бог.

Сердце заныло у меня в груди. Я сразу вспомнила, как мы расстались. Она ещё тогда что-то задумала, уж слишком снисходительно заявила: «Будут новости – позвоню».

А не надо долго раздумывать, куда могла отправиться бедовая Варька. Искать Ксению, которую вполне могла оказаться замешанной в убийстве. А где она могла её искать, как не у готов.

– Баба Настя, вы не волнуйтесь, – быстро сказала я. – Я сейчас ей наберу на мобильный.

– Уж набирала, – в трубке послышался вздох, – не отвечает. Со вчерашнего вечера, говорят «абонент не доступен». А ведь она так никогда не делала. Даже когда на лекциях сидела, только звук выключала и сразу всегда перезванивала. Может, в милицию позвонить? А вдруг она сейчас вернётся и меня заругает. Скажет, что старуха совсем из ума выжила.

– Подождите звонить в милицию, – дрожащим голосом сказала я. – Я попробую её найти. Я в университет съезжу.

– Спасибо тебе, Лиза, – немного успокоилась баба Настя. – Ведь не чужой она мне человек, кто у меня остался после Андрея: ты да она.

Сразу после разговора я бросилась к шкафу, выхватывая вещи. Майка, джинсы, ветровка, если будет прохладно. Одевшись и причесавшись, я остановилась и задала себе вопрос: «А я хотя бы знаю, куда я бегу?» Ведь у меня нет никакого плана, кроме уверенности, что я должна спасти Варьку. Я заставила себя сесть и собраться с мыслями. Надо попытаться встать на место Варьки. Что бы я делала, если бы оказалась на её месте? Попыталась бы войти в контакт с Ксенией. Но как? Через знакомых? Возможно. Какая-то её подруга учится в Плехановской академии. Как её зовут? Покопавшись в памяти, я неожиданно быстро вспомнила – Настя Кудрявцева. Значит, можно поехать в академию и попытаться её отыскать. Она может что-то знать.