дернув его за руку, тихо сказала:

– Пошли домой, дядька Елисей. Илейке теперь хорошо. Он к Богу ушел.

Эта тихая фраза заставила парня вздрогнуть и немного взять себя в руки. Перекрестившись, Елисей в пояс поклонился могиле и, подхватив девочку на руки, медленно зашагал к выходу с погоста. Его команда не отставала ни на шаг. Смерть Ильи словно еще больше сплотила их. Дома группу ждал уже накрытый стол и притихшие женщины, сновавшие по дому в черных платках. Следом за командой в дом вошли дед Святослав, десятник Радмир и полусотник со смешной фамилией Стремя.

Перекрестившись на образа, казаки присели к столу, и старик, как самый старший, жестом указал Радмиру на графин с наливкой, которую выделила из своих закромов Радмила. Наполнив рюмки, десятник отставил одну в сторону и, накрыв ее кусочком хлеба, вздохнул:

– Жаль мальчонку. Добрый бы казак вырос.

– Он казаком родился, – жестко отрезал Святослав.

Сидевшие тут же мальчишки быстро переглянулись, настороженно поглядывая на пришедших мужчин. Что их связывает с Елисеем, они толком не знали, но их авторитет и для них значил многое. Мужчины не чокаясь выпили и не спеша закусили солеными огурцами. Елисей, влив в себя настойку, словно воду, даже не поморщился, уставившись в столешницу остановившимся взглядом.

– Не казнись, Елисей, – тихо вздохнул Святослав, заметив его состояние. – В том, что случилось, твоей вины нет. Видать, на роду ему так было написано. Уйти, чужую жизнь спасая. Все правильно ты делаешь. Все правильно, – еще тише вздохнул он.

– Моя это вина, дядька Святослав, – взяв себя в руки, качнул Елисей головой. – Раз он погиб, значит, я чего-то не додумал. Не доучил. Не объяснил чего-то. А значит, я в этом виноват.

– Не дури, – негромко рыкнул старик. – Никто не может все угадать. Никто не знал, что у того аспида малый пистоль имеется. А уж то, что он в девку стрелять станет, и подумать нормальному вою стыдно. А мальчишек ты правильно учишь. Так, как я сам бы учил. Да как меня когда-то учили. Это мы все знаем.

– Кто все? – не удержавшись, влез в разговор Андрейка.

– Те, кому надо знать, – отрезал дед, давая понять, что это не его ума дело.

– Я должен был это предусмотреть, – подумал Елисей, мысленно продолжая спорить со стариком. – Я ведь знал, на кого работает эта сволочь, а значит, должен был предвидеть от него такой ход. Для них это в порядке вещей.

Помянув Илью, казаки поднялись и, попрощавшись, направились к выходу. Елисей, провожая их, поднялся следом. Дед Святослав, выйдя на крыльцо, надел папаху и, ухватив парня за рукав, еле слышно сказал:

– Сходи завтра на капище. У пращура совета спроси. Поверь, легче станет. А от себя так тебе скажу. Правильно ты все делаешь. Правильно.

Хлопнув парня по плечу, старик не торопясь сошел с крыльца и, опираясь на клюку, зашагал к дому. Проводив его взглядом, Елисей вздохнул и тяжело опустился на ступеньку крыльца. На душе было тяжко, а мысли разбредались в разные стороны, словно мореные тараканы. Легкие шаги рядом заставили парня оглянуться. Витька, родной брат погибшего Ильи, присел рядом и, вздохнув, тихо сказал:

– Елисей, скажи, он правильно сделал?

– Да, – ответил парень после долгого молчания. – Да, он все правильно сделал. Нас потому и называют защитой, что мы свои жизни за других кладем. Нас для того воевать и учат, чтобы мы тех, кто сам себя защитить не может, защищали. А иначе, зачем мы вообще нужны?

– Тоже верно, – помолчав, кивнул Витька. – А раз так, значит, и твоей вины тут нет. Вои в любом бою гибнут. Ты это, Елисей. Руки не опускай. Учи нас. Дальше учи. Сам сказал, а иначе, зачем мы вообще нужны?

В ответ парень только кивнул, понимая, что не имеет права сдаваться и что без его науки эти мальчишки найдут свою смерть еще быстрее. Просидев на крыльце до самого вечера, он вернулся в дом уже в сумерках и, пройдя в свою комнату, свалился спать. Но с рассветом, раздав подопечным указания, парень вышел на улицу и широким шагом направился к воротам. Уйдя в лес, Елисей свернул на знакомую тропку и через пару часов оказался у знакомого частокола.

Войдя на территорию капища, парень присел перед идолом и, глядя на каменное изваяние, замер, не зная, что делать дальше. Взгляд Елисея зацепился за едва заметные черты лица идола и остановился. Сам того не замечая, он провалился в какое-то подобие транса. Мир вокруг перестал существовать. Остались только эти едва заметные глаза, вырубленные в камне. Спустя еще некоторое время мир вокруг него вообще перестал существовать.

– Пришел, значит, – послышался гулкий, уже знакомый голос. – Ну и правильно. Неча горе в себе держать. Да и нет тут горя. Доброго воя ты вырастил. Из тех, что ныне есть, почитай лучший. Так и учи далее. А горе, оно пройдет. Не мог ты знать, что тот враг задумал. Он и сам того не знал. Потому и не мог.

– Какой же это вой? – растерянно буркнул Елисей. – Это ж мальчишка еще.

– Годы ерунда. Главное, что у человека внутри. Иного как ни учи, а все одно гниль наружу лезет, хоть и прожил жизнь долгую, а иной и отроком еще будучи, как муж зрелый ведет себя. Так что порадовал ты меня, парень. Очень порадовал. А теперь ступай.

Елисея что-то словно толкнуло. Вздрогнув, он вскинул взгляд и неожиданно понял, что просидел перед идолом почти три часа.

– Да уж, пообщались, – проворчал парень, поднимаясь.

Тряхнув головой, парень поклонился идолу и, развернувшись, отправился домой.

Мальчишки занимались по утвержденному плану, и Елисей, сообщив им, что ему нужно в комендатуру, оставил их веселиться дальше. Сам же, плюнув на собственное нежелание влезать в игры серьезных служб, решительно зашагал к коменданту.

Узнав, что он хочет допросить пленного, штабс-капитан поначалу скривился, но потом, уступая аргументам, что этому неизвестному, возможно, была нужна не только девушка, сдался. Они прошли на гауптвахту, и комендант, своей волей забрав ключ от камеры, лично отомкнул дверь.

– Назовись, убогий, – потребовал Елисей, входя в камеру.

– Господин штабс-капитан, я дворянин и требую соответствующего к себе отношения, – заявил в ответ господин Ноль.

Елисей, не дожидаясь ответа коменданта, с ходу врезал ему кулаком в челюсть, отправив на пол, и, наступив на руку, презрительно усмехнулся:

– Это ты в столице дворянин. А тут ты просто падаль. Нет тебя больше. Сдох ты. Там, в лесу сдох. Вместе с прихвостнями своими. Мы тебя сюда в мешке привезли, так что, и видаков, что