Она легко сбежала с лестницы и остановилась так, чтобы лицо ее освещалось солнечным светом. Да, пожалуй, она была достойна звания императрицы, и по восхищенному взгляду "маркони" стало ясно, что эта женщина является причиной его задержки, которую капитан мог бы и не простить.

— Примите, как подобает, гостей девушки, — приказала хозяйка красивым грудным голосом, — а вы, молодые люди, можете располагаться. — И она указала на стулья вдоль стены.

Мы расположились и, как оказалось, довольно надолго. Вскоре узнали, что хозяйка и две девушки — военнослужащие, Катерина в чине капитана, а девушки — ефрейторы срочной службы. Две остальных — инженер-метеоролог и гляциолог, она же повар, а две практикантки — студентки Ленинградского Арктического училища. Сама хозяйка — инженер радиотехнической службы, как и два ефрейтора. Нам потом пояснили, что отсутствовал только механик-моторист, которому в летнее время делать особо нечего, и он отправился в Крым погреться.

Девушки довольно быстро накрыли обед из трех блюд. По приказу Катерины на стол выставили два вида настойки, одна на рябине, другая на зверобое местного урожая. Настойки были повышенной крепости, где-то под шестьдесят градусов, от чего быстро закружилась голова.

Обед плавно перешел в ужин, после которого девушки включили проигрыватель и, к моей радости, выключили меня, перейдя к танцевальной программе. К тому времени мы узнали, что в доме есть радиостанция, телеграф и, к великому нашему удовольствию, телефон, по которому при большом желании можно позвонить домой, если удастся договориться с Кандалакшой. Радист по секрету сказал мне, что у Катерины имеется целая бочка чистого медицинского спирта, но она его никому не дает, что, судя по его состоянию, было черной неблагодарностью. Покидали мы "виллу невинности", как окрестили казенный дом потерпевшие фиаско любители острых ощущений, с уверенностью, что его обитательницы окажут существенное влияние на наше свободное времяпрепровождение, а особо самоуверенные ловеласы держали пари, что твердыня целомудрия падет через несколько дней осады.

Дни отдыха, дарованные нам командованием судна, закончились, и настали трудовые будни. Как всегда копалась в своих капризных двигателях машинная команда, да и нам, матросам, пользуясь сухой погодой, было необходимо закончить покрасочные работы. Когда перед вами ясная цель и рядом желанный берег, работа спорится и приносит удовольствие. К тому же приятно, когда тобой любуются женщины, пусть даже не красавицы и в грубых комбинезонах, ты порхаешь по мачтам как мотылек и расписываешь надстройку судна, словно Пикассо. Мотористы, играя мускулами оголенного по пояс тела, пропитанного запахом горелого масла и соляра, лениво покуривая на ступеньках трапа на грузовую палубу, поближе к работающим женщинам, вызывают у них невольное уважение и даже более возвышенные чувства, поскольку олицетворяют серьезных, трудолюбивых мужчин. Мечта о надежном хозяине, крепкой опоре в жизни свойственна любой женщине, а уж для женщины занятой тяжелым физическим трудом особенно.

Именно поэтому наш авторитет растет в поселке с каждым днем, и когда приходит греческое судно, его экипаж уже не может рассчитывать на первенство.

Но греки тоже не лыком шиты и умеют вести себя на берегу. Они не первый раз в советском порту и прекрасно знают слабость русского человека — любовь к песне и зажигательному танцу. В первый же день они устраивают в клубе показательные выступления и танцуют так, словно на их судне не моряки, а профессиональные танцоры. Мы понимаем, что наши акции падают, прилагаем все усилия к тому, чтобы в кратчайший срок овладеть техникой греческого танца, и делаем это успешно.

Теперь очередь греков спасать свой авторитет. Они с некоторым коварством выкатывают "Метаксу", но проигрывают. Мы с помощью Катерины отвечаем настойками, по сравнению с которыми "Метакса" просто лимонад. Крепость настоек чуть было не выключила греков из игры, но они все же нашли в себе силы для продолжения танцевальных вечеров, которые наш старпом назвал романтично — "Сертаки за полярным кругом".

А как же спартакиада? Расчет на участие в ней пограничников не оправдался, заставы в Умбе не было, они лишь прилетали для проверки судов из Кандалакши. Мужское население поселка играло в другие игры и, в отличие от моряков, совмещать футбол и "литрбол" не умело, зато греки оказались неплохими футболистами, и мы едва свели игру вничью. Зато "задавили" их в легкой атлетике и в морском многоборье, после чего в глазах местного населения поднялись на недосягаемую высоту. Именно этот факт сослужил нам плохую службу.

— Стоп! — сказал капитан, который просто на время забыл о своих обязанностях. — Вместо того чтобы ускорить погрузку и сократить время стоянки, вы устраиваете Олимпийские игры и танцевальные вечера до утра.

— А что в этом плохого, — попытался, было возразить наш комиссар Мих. Мих, но капитан оборвал строго: — Я вам слова не давал, и здесь не собрание!

Сейдбаталов говорил еще многое: про "виллу невинности", про полярные настойки, про свежепосоленную семгу, про расстегаи и танцы. Про то, что в посёлке уничтожен полугодовой запас шампанского и даже старые люди поют ночами песни под баян, при этом он посмотрел на старпома так, что мы подумали: уже никогда Юрий Иванович не станет капитаном. Впрочем, любовь к свободе, как и вообще любовь непобедимы даже в краю репрессированных и ссыльных поселений — последовало соглашение с капитаном помогать при погрузке, с одновременным укреплением шефских связей. Решающую роль сыграл капитан греков, который шутливо напомнил нашему капитану судьбу Джеймса Кука, не оказавшего должного внимания аборигенам.

Скажу честно, что работа по укладке пиломатериалов оказалась не только не обременяющей, а еще и доставляющей огромное удовольствие. Груз чистый, с запахом леса, очищающим легкие и даже облагораживающим после застолий и курения, да еще и рядом с женщинами, рассказывающими интересные истории во время перекуров. В поселке еще больше прониклись к нам уважением, поскольку мы трудились бесплатно, а работницы биржи стали получать больше.

Настал день, когда трюма были закрыты, и мы приступили к погрузке палубного груза — каравана, до отхода оставалось совсем немного. Теперь старпом и второй штурман уже не сходили на берег, да и нам работы значительно прибавилось. Когда стало ясно, что наступает последний вечер, после окончания работы многие отправились прощаться. Меня пригласил радист, который отсидел несколько дней в "карантине" под неусыпным взором капитана. Он получил индульгенцию только после того, как капитан провел со мной инструктаж, приказав сопровождать его к Катерине, не проститься с которой по-хорошему было нельзя, именно благодаря ней многие поговорили по телефону с домашними, в том числе и Сейдбаталов.

— Смотрите, Веселов. Вы отвечаете за то, каким он вернется. От этого зависит и ваша дальнейшая судьба, — сурово произнес