– Мне бы хотелось прощупать эту девушку, – упорствует Марти. – Позвонить ей и сделать вид, будто я хочу пригласить ее в качестве консультанта или что-нибудь в таком роде.

– По-моему, это глупо и рискованно, – говорит Уилл.

– А по-моему, занятная идея, – возражает Бойд. – Вам, как и этой официанточке, сейчас принадлежит мое полное и безраздельное внимание.

– Возможно, мне надо будет назваться вымышленным именем. Мое она наверняка знает.

– И скорее всего, знает вас в лицо, – добавляет Уилл.

Бойд, не сводя глаз с подходящей официантки, тем не менее замечает:

– Да, но что может произойти в худшем случае?

– Не знаю. Например, она сбежит из страны, прихватив трехсотлетнюю картину, – отвечает Уилл.

Подходит официантка. Бойд заказывает бифштекс с кровью и печеный картофель. Он вчитывается в меню, спрашивает про суп дня и овощные гарниры. Приятели смотрят на него с видом оскорбленной добродетели. На официантке черная жилетка, придающая ее облику властность, несмотря на юный возраст. Она спрашивает, что будут остальные. Один за другим они сдаются. Марти заказывает стейк портерхаус и еще пиво. Это полная и безоговорочная капитуляция.

– Знаете что? – говорит Уилл. – Когда моя жена подаст на развод из-за отказа есть ее сегодняшнюю лазанью, я впишу в постановление суда фамилию Бойда.

Все смеются и прихлебывают пиво.

Фредерик подхватывает утерянную нить разговора:

– Вот что вам нужно. Знаете аукционный дом Торнтона и Моррела на Пятьдесят седьмой?

Марти кивает.

– На следующей неделе у них аукцион старых мастеров, сейчас все уже выставлено. Вы приглашаете вашу якобы реставраторшу туда. Выясняете, что она знает про этот период, задаете вопросы. Решаете, насколько правдоподобна гипотеза.

– Под вымышленным именем?

– Почему бы заодно не повеселиться? – спрашивает Бойд. – Собственное небольшое расследование. Надо придумать по-настоящему хорошее имя. А если при виде вашего лица она насторожится, вы поймете, что она вас знает. В таком случае вы тут же свернете операцию. Очень в духе Хичкока. Мне нравится.

– Вам бы дешевые романчики писать, а не рекламу «Севн-Ап», – говорит Уилл.

– Почему бы мне не пригласить ее на «Сотбис»? – спрашивает Марти.

– Если станет известно, что я впустил в аукционной дом потенциального фальсификатора, меня отправят в подвальный архив и сменят мою фамилию на регистрационный номер. Мы зовем этих подвальных служащих архивными мартышками.

– Но вы со спокойной совестью отправляете меня к конкурентам?

– У Торнтона и Моррела своя ниша на рынке.

– Я придумал вам имя! – восклицает Бойд. – Оливер Китуэлл.

– Похоже на лондонского барристера, – замечает Фредерик.

– Сэм Айрис, – предлагает Бойд.

– Окулист из Коннектикута{26}.

– Мне всегда хотелось, чтобы меня звали Джейк, – говорит Марти. – Моего отца звали Якоб, то есть Джейкоб. Как насчет Джейк Альперт? В фамилии еще слышится голландское происхождение. Я могу сказать, что пополняю фамильную коллекцию.

– Я все равно думаю, что лучше позвонить в полицию или в страховую компанию, – настаивает Уилл. – Если они узнают, что вы утаили от них существенную информацию, вы лишитесь страховки.

– Вот почему, если у меня когда-нибудь будет аневризма, я бы хотел попасть на операционный стол к вам, Уилл, – говорит Бойд. – Вы предусматриваете все возможные осложнения. Я предпочел бы доверить свои капилляры вам. – Он обводит глазами помещение. – Если мой бифштекс не принесут прямо сейчас, у меня случится вышеупомянутая аневризма.

Марти смеется и допивает пиво. Беседа сворачивает в новом направлении, а он тихонько бормочет себе под нос: «Джейк Альперт, Джейк Альперт», пробуя слова на вкус.

Вернувшись домой, Марти видит воплощение своего кошмара – Гестер приготовила полный обед, и Рейчел несет из кухни тарелки. Марти наливает два бокала вина (Керреуэй радостно вьется у его ног), садится за стол и, переигрывая, говорит:

– Я умираю с голоду.

Рейчел улыбается и кладет себе на колени салфетку.

– Гестер приготовила бефстроганов с зеленой фасолью.

Час назад Марти съел стейк размером со своего терьера. Входит Гестер с полными тарелками, и при мысли о новой порции мяса, да еще со сметаной, у Марти сдавливает горло.

Рейчел начинает рассказывать про свой день, как она высматривала птиц в парке. Недавно она вступила в клуб, филиал благотворительного общества. Они встречаются раз в неделю, обсуждают книги, или наблюдают за птицами в Центральном парке, или отправляются в какой-нибудь загородный культпоход. В шляпках от солнца и с биноклями на шее они пытаются разглядеть не то пеночек, не то перелетных гаечек (Марти понятия не имеет, кого именно), а потом сидят у пруда рядом с азалиями и пьют из термосов чай с бергамотом. Насколько Марти понял, клуб состоит из одних женщин, и главная у них – англичанка в вельветовых штанах, жена федерального судьи. Какими бы глупыми ни казались эти мероприятия, Марти рад, что Рейчел вернулась к жизни и нашла себе какие-то занятия.

– Открыли сегодня новый вид? – спрашивает он.

– Не смейся. Через парк проходит важный маршрут миграции. – Она качает головой. – А потом я ходила в бюро путешествий. Помнишь, мы говорили про речной круиз?

– Конечно.

Рядом с Рейчел на столе лежит стопка брошюр. Круиз по Сене с остановками в городах и поселках Нормандии. Марти предпочел бы поехать на поезде, через Альпы или через Испанию, остановиться в Альгамбре, но он не хочет осложнять отношения. Рейчел открывает брошюру и в перерывах между едой зачитывает избранные места.

– На третий день останавливаемся в Верноне и едем в Живерни, где Моне жил с тысяча восемьсот восемьдесят третьего до своей смерти в тысяча девятьсот двадцать шестом. Увлекательно, правда?

В голове у Марти возникает цветная фотография знаменитого пруда с кувшинками и японским мостиком. Он думает, есть куда лучшие способы потратить восемь дней и несколько тысяч долларов, но, давясь бефстрогановом, говорит: «Замечательно». Когда Рейчел углубляется в брошюру, Марти заносить в рот еще кусок мяса, потом, прикрываясь салфеткой, вытаскивает его изо рта, опускает руку под стол и чувствует, как Керреуэй берет мясо с его пальцев.

За то время, что Рейчел обсуждает маршрут, он успевает таким манером очистить треть тарелки. Мысли уплывают, и Марти выпивает глоток холодной воды, чтобы сосредоточиться. Он смотрит на картину у Рейчел над головой – мрачный фламандский портрет мужчины со шляпой в руках. Как почти все отцовские картины, портрет потемнел от времени и отчаянно нуждается в расчистке. Якоб де Гроот считал, что расчистка лишает картины очарования старины и ослабляет их воздействие. Марти отчасти хочется сказать Рейчел, что частный сыщик нашел серьезный след, но куда больше ему хочется сохранить новые сведения при себе. Целый месяц после обнаружения пропажи, когда в доме толклись полицейские и страховые агенты, Рейчел постоянно спрашивала, удалось ли что-нибудь выяснить, но затем утратила интерес. Он расскажет ей, когда появится что-нибудь определенное.