Ред говорит:

– По всему выходит, что это женщина.

– Вижу. Что вы о ней узнали?

Однако Ред еще не хочет докладывать результаты. Он хочет рассказывать о неделе наблюдений в Бруклине, как будто только что вернулся из джунглей Малайзии.

– Я решительно не понимаю, что тамошние люди едят. Я чуть с голоду не умер. Ни разу не нашел приличного бейгла. А о параллельной парковке там вообще, похоже, не слышали. Мне иногда приходилось часами кружить возле дома, потому что какой-то идиот не хочет ставить машину по-человечески. А может, там такие маленькие квартиры, что люди хранят одежду в автомобилях. Речь о кладовках на колесах, не о средстве передвижения. Но я вам скажу, по сравнению с Бруклином даже Эджуотер, штат Нью-Джерси, кажется цивилизованным местом.

– Что еще?

– Я поручил какому-то бездельнику присматривать за моим автомобилем, а сам следил за ней. Она ездила в Колумбийский университет, в багетную мастерскую и на встречи с клиентами в кафе и этнических ресторанчиках.

– Что за клиенты?

– Судя по тому, что я смог уловить из разговоров, все это легальные заказы на реставрацию. У нее есть красивая папочка – портфолио с фотографиями отреставрированных картин. Знаете такие папочки, с прозрачными кармашками?

– Знаю. Так у вас нет никаких надежных доказательств?

– Пока нет. Но я через телеобъектив моего «Пентакса» наблюдал, как она пишет у себя на кухне. Встает до света, надевает мужскую рубашку и пишет. Я даже с риском угодить под машину или заработать штраф прошел по магистрали Гованус, чтобы заглянуть в окна ее убогой квартирки. Если хотите знать мое мнение, такие квартиры надо называть меблированными кухоньками. Можно готовить, сидя на краю своей кровати Мерфи. Кстати, кто этот Мерфи и почему в его честь назвали кровать?{21}

Марти разглядывает фотографию девушки, очерченной окном. Она худенькая, бледная, нечесаные светлые волосы доходят до плеч. Глаза опущены, в руке кисточка. Голубая рубашка расстегнута на две пуговицы, утреннее солнце освещает шею и ключицы. Из-за наклона головы лица не видно, на снимке только лоб и непослушные пряди. Во всей внешности чувствуется какая-то безалаберность, которая никак не вяжется у Марти с образом успешного фальсификатора. Расчет, точная комбинация красок, дерзость и смелость – всего этого на фотографии нет. Просто девушка лет двадцати пяти, которая часто забывает умыться. Марти говорит Реду, что вышлет последний платеж, и велит тому ждать дальнейших указаний.

– И еще, – добавляет Ред.

– Что?

– Я слышу, что она говорит с каким-то акцентом, хотя не готов определить с каким. Это может быть южноафриканский, британский или австралийский. Бостонский тоже не исключается.

– Вы настоящий полиглот, Ред, – говорит Марти. – Я вам позвоню.

Он вешает трубку и смотрит в окно. Из нового офиса открывается вид на юг, на силуэты Манхэттена. В ясный день можно видеть Эмпайр-стейт-билдинг. Сейчас почти вечер, и Марти различает отблески света на известняке и граните, на вертикальных полосах нержавеющей стали. Он думает об отвесных стенах, об индейцах-могавках, обо всех этих квебекцах, построивших городу его символ{22}. Из раздумий его выводит Гретхен – она напоминает, что сегодня предстоит еще одна деловая встреча.

После работы Марти проходит восемь кварталов до спортивного клуба, где раз в неделю играет в сквош. Поскольку его коллеги предпочитают теннис и смеются над сквошем, партнеров ему приходится искать за пределами фирмы. Марти приохотил к игре дядя – британский экспат, другие игроки унаследовали любовь к сквошу сходным образом – от спортивных европейских отцов и рьяных англофилов с пульсом в состоянии покоя чуть выше пятидесяти. Подобно его друзьям-радиолюбителям, из которых он мало кого знает лично, эти люди до опасного близки к тому, чтобы прослыть чудаками. Они водят импортные машины с тугими коробками передач, курят «Данхилл», который один из них два раза в год привозит из парижского дьюти-фри, придерживаются смелых взглядов. Марти знает, что должен водить «форд» и пить американское пиво, но пьет ирландские стауты и портеры, водит «Ситроен ДС-19», который половину времени проводит в ремонте. Поскольку он не воевал в Корее и во Вторую мировую, эти непатриотические привычки отчасти вредят его репутации.

Ядро его компании состоит из четырех человек, и они еженедельно играют каждый с каждым, чтобы определить чемпиона. Им всякий раз оказывает Фредерик Крил, швейцарско-немецкий аукционист, директор отдела европейского искусства «Сотбис». Он рослый, крепкий, носит рубашки, сшитые по индивидуальному заказу, и в раздевалку приходит в мокасинах мягкой кожи. Марти беззастенчиво копирует его одежду; Фредерик – барометр элегантного мужского стиля. На корте у него бешеная подача, он отбивает в дальние углы, а его легендарный атакующий удар вниз получил у них название «Люфтваффе». Когда Марти проигрывает Крилу пять или шесть очков, он говорит, его «отлюфтваффили» или «отгиммлерили». Крил умеет выигрывать, не задирая нос, и шутки эти принимает добродушно. Марти думает, что в нем очень правильная пропорция швейцарского и немецкого – нет ощущения, что тебя разбил в пух и прах арийский принц Третьего рейха. Глаза Крила – альпийско-голубые с проблеском слюды – напоминают Марти лед в стакане виски.

Два других игрока – Уилл Тернер, хирург, и Бойд Карри, копирайтер из рекламного агентства на Мэдисон-авеню. Много месяцев Марти излагал им перипетии истории с подделкой и получал в ответ внимание и советы. Четверка любит обсуждать сложные задачки, от проблем национальной безопасности и вопроса, надо ли выпускать Эзру Паунда из психушки{23}, до неосторожных поступков, которыми чреваты поездки на загородные конференции. Поскольку все они любят довольно странный спорт, то и решения предпочитают нетрадиционные.

Сегодня, после того как Фредерик деморализовал их всех, они сидят в гостиной клуба, на столе перед ними импортное пиво в зеленых бутылках и мисочка миндаля. Все, кроме Фредерика, люди женатые и должны быть дома к обеду, но сейчас флиртуют с меню и официанткой. «Студентка Брин-Мора с прической „конский хвост“»{24} убеждает их взять полный обед, но они пока держатся. В отличие от подвальных кортов, похожих на бетонные бункеры с облупившейся белой краской, гостиная украшена красным деревом и портретами покойных членов клуба, а кабинки отделаны бархатом и кожей. Президенты обедали здесь, плавали в выложенном мозаичной плиткой бассейне под стеклянным потолком. Марти хочется спросить совета, как ему быть с последней информацией, с Элинор Шипли, но не знает, как вставить это в разговор. После второй бутылки пива Бойд вбросил вопрос о снах, связанных с профессиональными тревогами. Он любит упорядочить разговор, предложить тему или гипотетическую ситуацию: кто выиграл бы президентскую кампанию, будь в ней такие-то кандидаты, или кто, ягуар или пума, победит в схватке и в забеге по пересеченной местности. Сегодня он спрашивает: