– Что именно? — невинно уточнил Финн.

– Ты меня прекрасно понял. — Хоуп постаралась придать голосу холодность, но безуспешно. Она слишком его любила. Ей вдруг подумалось, не хотела ли она этого сама, только ответственности испугалась. Она же взрослая женщина! Но и противиться порыву страсти, желанию она не могла. Хоуп чувствовала, что совсем запуталась. — Вчера у меня была овуляция. Ты это и сам слышал. Докторша даже предложила произвести искусственное оплодотворение!

– Ну а мы сделали это более захватывающим и привлекательным способом. И теперь все зависит от господа бога, а не от врача и не от нас с тобой. Может, ты зря волнуешься, — попытался успокоить ее Финн, и Хоуп понадеялась, что так оно и есть. Она села в кровати и посмотрела на Финна.

– Финн, а если я забеременею? Ты хоть представляешь себе, что будет? В наши то годы стать родителями?! Это же огромная ответственность и огромный труд. Разве мы готовы к этому?

– Я готов! Я был бы счастливейшим человеком на свете, если бы это случилось, — уверенно заявил Финн.

– А я бы просто испугалась, испугалась бы последствий, возможных осложнений, бремени, которое на нас ляжет, наследственных рисков — а в нашем возрасте они ой как велики. А еще… — Хоуп не могла больше говорить, слишком силен в ней был страх потерять еще одного ребенка. Нет, еще раз она этого не переживет.

– Если возникнут проблемы, мы с ними справимся, обещаю тебе, — сказал он, целуя и обнимая ее так бережно, словно она была хрустальная. — Как скоро мы узнаем?

– Как скоро? Думаю, недели через две. Я, как ты понимаешь, уже давно не беременела. Сейчас это определяется очень легко, с помощью простой тест-полоски, которая есть во всех аптеках. — Хоуп на миг задумалась. — К тому времени я уже буду в Нью-Йорке. Я тебе сообщу. — При этой мысли она похолодела, где то в глубине души хотелось, чтобы это произошло, ведь она любила его, но умом она отказывалась это принимать, и на этот раз ее ум с сердцем был не в ладу. Хоуп была в замешательстве.

– Может, не стоит тебе улетать? — забеспокоился Финн. — Вдруг тебе перелет навредит?

– Я не могу не лететь, у меня назначены три важные фотосессии.

– Если ты забеременеешь, никакие съемки уже не будут важны.

Хоуп показалось, она сходит с ума. Финн рассуждает так, словно она уже ждет ребенка. Но ведь это всего лишь его идея. Да, но она же позволила ему это сделать!

– Давай пока не будем фантазировать. В моем возрасте можно забеременеть с той же вероятностью, что получить удар по голове осколком кометы. Ты сам слышал, что сказала врач. Если мы даже решимся на это, то, скорее всего, нам потребуется помощь медицины.

– Или не потребуется! Все будет зависеть от результатов твоих анализов.

– Финн, ради бога, давай сменим тему! — Хоуп встала и направилась в туалет, а Финн проводил ее влюбленным взглядом.

– А вдруг ты уже забеременела? — с надеждой спросил он.

– Ой, замолчи, пожалуйста! — взмолилась Хоуп и захлопнула за собой дверь.

Ни на обратном пути в Ирландию, ни в последующие дни Финн больше не заговаривал на эту тему. Хоуп, вернувшись в дом Финна, снова занялась полировкой деревянной обшивки стен. Финн настойчиво уговаривал ее не напрягаться, чем выводил Хоуп из себя. Она и думать не хотела ни о какой беременности. Они замечательно провели время в Париже, но то, что потом случилось в Лондоне, ее очень разозлило — и визит к врачу, и их безумство в ванной. А накануне ее отъезда в Штаты позвонила врач из Лондона.

– Отличные новости! — объявила она воодушевленно. — Ваши показатели как у двадцатилетней девушки, и эстрогены — лучше не бывает.

– И что это означает? — спросила Хоуп, внутренне напрягаясь в ожидании ответа.

– Это означает, что вы легко можете забеременеть. — Хоуп поблагодарила гинеколога, положила трубку. Финну она ничего не сказала. Он, услышав этот вердикт, чего доброго, еще и в Нью-Йорк ее не отпустит. Он и без того всячески демонстрирует свое огорчение, твердит, как ему будет одиноко, и требует сказать, когда она вернется. Хоуп уже устала повторять, что у нее есть работа и в ближайшие три недели она обязана быть в Нью-Йорке. Она уговаривала его терпеливо и нежно, как мать капризного малыша.

Последний вечер прошел в согласии и покое. В постели Финн был нежен и трогательно внимателен. По дороге в аэропорт он хранил скорбное молчание. Хоуп уже не в первый раз задумалась о том, что Финна, похоже, мучают нешуточные комплексы. Каждую разлуку он воспринимает так, будто его бросают. Он с трудом сдерживал себя. Казалось со стороны, что он впал в депрессию.

В аэропорту они простились, и Финн взял с Хоуп обещание, что она позвонит сразу, как только прилетит. Хоуп кивнула и поцеловала его. Его переживания по поводу их непродолжительной разлуки выглядели очень трогательно, хотя и казались несколько преувеличенными. Финну же предстояло завершить работу над книгой, так что ему было чем занять себя. Хоуп напомнила ему, что надо позвонить реставраторам и узнать, когда будет готова мебель, а он, обнимая ее в последний раз, протянул маленькую коробочку в подарочной упаковке. Хоуп была растрогана.

– Откроешь в самолете, — сказал Финн и поцеловал ее на прощание. Хоуп кивнула в ответ и зашагала на посадку.

Она развернула подарок, как только самолет поднялся в воздух. Каково же было удивление, когда она увидела в коробочке домашний тест для определения беременности. Хоуп рассмеялась и покачала головой. Ну что за упрямец! Она то не сомневалась, что результат будет отрицательным. Но придется ждать еще целую неделю, прежде чем она достоверно убедится в этом. Хоуп убрала коробочку в сумку и постаралась выкинуть все это из головы.

В Нью-Йорке у Хоуп не было ни минуты свободного времени. Она снимала показ мод для «Вог», делала портрет губернатора и помогала готовить выставку своих работ в галерее. Она пообедала с Марком Веббером и рассказала наконец о своем романе. Марк был потрясен и поспешил напомнить Хоуп о не самой лучшей репутации О’Нила. В Нью-Йорке О’Нил пользовался славой отъявленного бабника, и Хоуп знала это от того же Марка. Сама то она была уверена, что Финн ей не изменяет, ведь он не отпускает ее от себя ни на шаг. Она сказала об этом Марку, поделилась сомнениями относительно идеи «слияния в единое целое» и ревности Финна по любому поводу и без. В этот раз, например, даже предстоящая встреча Хоуп с собственным агентом его не на шутку разволновала. Ревность Финна была ей непонятна и более того — неприятна. В ее отношениях с Полом не было ничего подобного. А у Финна сильны собственические настроения. А Хоуп не собиралась стать в их отношениях подчиненной фигурой. Ей, как и прежде, хотелось свободно располагать собой.

Работа в Нью-Йорке явно пошла Хоуп на пользу. Она словно ожила, с головой окунувшись в привычные дела. Но, признала Хоуп, по Финну она тоже скучала. В свободные часы, оставаясь наедине с собой, Хоуп размышляла об их отношениях. Эти несколько дней в Нью-Йорке вернули ей ощущение перспективы и независимости, такое для нее нобходимое. А Финн воспринимал ее независимость как угрозу их счастью. Всякий раз в телефонном разговоре его интересовало только одно — когда она вернется. Хоуп приходилось, как капризному ребенку, снова и снова повторять ему, что «мамочка» вернется, как только закончит самые неотложные дела в Нью-Йорке.