одна из копий, сделанных для советской иконной заграничной выставки, не была продана. Все шесть благополучно вернулись в СССР. На обратной стороне икон еще со времен выставки сохранились наклейки с названием иконы и именем реставратора, который сделал копию. Таким образом, эти иконы продолжают открыто существовать именно как копии.

То, что подлинники таких древнейших икон, как «Богоматерь Владимирская» и рублевская «Св. Троица», не поехали в турне, безусловно, является заслугой интеллигенции. Даже самые ярые сторонники выставки Грабарь и Анисимов не поднимали вопроса о возможности вывоза этих шедевров за рубеж, хотя Сталин вряд ли стал бы возражать против показа их за границей, как и против их продажи, если бы вырученная сумма позволила купить современное оборудование для первенцев советской индустрии. Уместно вспомнить угрозу Грабаря сотрудникам Исторического музея, что «полетят такие иконы, как Владимирская, Донская, Оранта и т. п.». Свой выбор между религией и революцией Сталин сделал давно.

Среди экспонатов выставки не было ни одной чудотворной иконы, дабы не вызвать гнев православной церкви за рубежом. Не было там и икон из национализированных частных коллекций. В этом «Антиквариат» потребовал от Грабаря и Анисимова личных письменных заверений, опасаясь судебных исков наследников, оказавшихся после революции в эмиграции. Автор одной из статей Владимир Васильевич Вейдле, русский философ в эмиграции, посетил выставку и досадовал, что не удалось увидеть известные ему с дореволюционных времен шедевры из собраний Остроухова и Рябушинского. Отказ от вывоза икон из частных коллекций, кроме боязни судебных исков, имел и другие причины. По замыслу Грабаря, выставка должна была прославлять не заслуги частных собирателей в сбережении памятников искусства, а достижения советской науки, в первую очередь его собственных реставрационных мастерских, по спасению и расчистке икон. ЦГРМ предоставили на эту выставку более тридцати икон, больше, чем любой из музеев или «Антиквариат» (прилож. 2). По свидетельству Вейдле, во время бесед, которые на выставке в Лондоне проводились дважды в день, советские представители «с особенным усердием и без всякого стеснения поясняли, что иконами в России заинтересовались лишь после революции и исключительно благодаря ей». Оказавшись на Западе в разгар антисоветской кампании, живописующей ужасы разграбления Русской православной церкви, иконы должны были выполнить роль советского культурного атташе и политагитатора. Символично, что в США одновременно с выставкой русских икон музеи показывали и экспозицию советского плаката.

Открывшись в феврале 1929 года в Берлине, выставка до лета посетила Кельн, Мюнхен и Гамбург. Показ во Франкфурте-на-Майне, который значится на титульном листе немецкого каталога, планировался, но не состоялся. В сентябре и октябре 1929 года русские иконы побывали в Вене33, а в ноябре и декабре – в Музее Виктории и Альберта в Лондоне. Весной 1930 года ценный груз был отправлен за океан, в Новый Свет, где полтора года путешествовал по музеям. Без преувеличения, для всех музеев, принимавших выставку, русские иконы стали открытием, а выставка – одним из центральных событий года. Однако особенно торжественно и пышно проходили первые турне в Германии. Сотни приглашенных гостей, «живая» классическая музыка, речи и комплименты ведущих искусствоведов, директоров музеев, а то и министров, как то было, например, в Берлине и Гамбурге, вечером – званые обеды. В Германии иконы осмотрел даже «кронпринц Баварский». Ожидался и папский нунций, однако не приехал посмотреть на православное искусство, сославшись на болезнь.

В залах первой советской зарубежной выставки икон

Грабарь, который вместе с реставратором Евгением Ивановичем Брягиным лично сопровождал выставку в Германии, с восторгом писал жене об успехе:

Дорогая Валя, ну, открыли! Да еще как открыли! С чертовской помпой (Берлин, 18 февраля 1929);

Чертовски нарядно вышло. Ничего подобного мы конечно и сами в России еще не видали, и вот нужно же было в Германию приехать, чтобы это увидать. Стена прямо против входа так эффектна, что прямо дух захватывает. На ней в центре «Избранные святые» Третьяковской галереи; слева и справа по архангелу из Деисусного чина Ярославского Спасского монастыря, дальше слева «Троица» Чирикова (копия с рублевской и, заметьте, с указанием имени автора. – Е. О.), левее «Премудрость созда себе Храм» и «Сошествие во ад» рублевские (sic!); справа «Знамение» кашинское, правее «О Тебе радуется» дмитровское и «Воскрешение Лазаря» тверское (Кельн, 21 марта 1929, перечислены в порядке развески № 102, 73, 136, 66, 9, 67, 25, 113, 107, прилож. 2);

Дорогая Валя, да, обидно, что Ты всего этого не видишь и не переживаешь. И вообще никто, кроме меня (и Брягина на 1/10, ибо ни слова не понимает из того, что вокруг говорят). Вообще иконы производят прямо потрясающее впечатление (Мюнхен, 7 мая 1929).

Поступали приглашения привезти выставку в Дрезден, Лейпциг, Париж, Прагу…

В Германии Грабарь сам водил экскурсии и читал лекции о древнерусской живописи в залах выставки и научных сообществах. Реставраторы, Брягин в Германии и Павел Иванович Юкин в Лондоне, с помощью переводчика проводили беседы и демонстрировали технику расчистки икон. Для этого на выставку были посланы иконы, находившиеся в процессе раскрытия и реставрации. Выставка вызвала огромный интерес. По оценкам Грабаря, в Берлине и Кельне ее посещали в среднем по полтысячи человек в день. В Гамбурге побывало более 7 тысяч посетителей. Юкин из Лондона писал Грабарю, что в день на выставку приходило от 400 до 800 человек. Были проданы тысячи каталогов. Посетители ехали из соседних городов и даже стран, например из Франции, куда иконы так и не добрались. В апреле 1929 года из Кельна Грабарь писал жене:

Сегодня перед закрытием уйма публики была. Клемен (знаменитый археолог, автор многочисленных публикаций о древних прирейнских фресках) приехал из Бонна (где он профессором в университете состоит) больной, встав с постели вопреки запрещению врачей: «Черт с ними, подохну, да увижу», говорит. Потешный. И сейчас же назад уехал.

В Америке интерес к выставке тоже был большой, но официальной помпы и размаха, которые сопровождали европейское турне, не было. По причине отсутствия дипломатических отношений между СССР и США на открытиях выставки в американских музеях не присутствовали советские дипломатические и государственные представители – обязательные участники европейского турне. Ни Грабарь, ни Юкин, которые должны были сопровождать иконы в США, не поехали. Возможно, после насыщенного событиями и работой турне по Германии Грабарь устал, его не было ни в Вене, ни в Лондоне. Возможно, что он и вовсе потерял интерес к своему детищу. Его архив свидетельствует, что после Лондона он уже не следил за судьбой странствующих икон.