— Поэтому вы развалили страну?

— Это делал не я, — возразил Асанов.

— Но гы молчал, — разозлился Виктор, — хорошо, я тоже сукинсын, сидел все эти годы в плену, но я был контужен, тяжело ранен, я ведь в пленне сдавался по доброй воле. Все искал возможность бежать. Не было такойвозможности, не было. Но вы же — сытые, довольные, счастливые жили в своейстране. И что вы с ней сделали?

— У нас тоже не было никакой возможности. Народ уже непринимал прежней системы. Все распалось. Тебе трудно это понять, Виктор, тысловно попал к нам из другого времени. Но это так. Последние годы был простообвал. А в августе девяносто первого его пытались искусственно остановить.Некоторые считают этих людей героями, некоторые подлецами. Но сделанного невернешь. Страны больше нет. Вместо нее Россия.

— А ты кто теперь. Иностранец? — съязвил Кичин, — гражданиндругого государства.

— Я офицер российской армии, — возразил Асанов, — и таджикпо национальности. Я не отрекаюсь ни от своего народа, ни от своей армии, ни отязыка, на котором говорю.

— Как все это глупо, — поднял свой стакан Кичин, — там, вАфгане, мы воевали, выполняя свой интернациональный долг. Так нам, во всякомслучае, говорили, но мы были представители великой страны, империи. Мыгордились своей страной. Что с вами случилось? Как могло получиться так, что вызабыли об этом. Где ваша присяга, господа офицеры? Сейчас ведь, кажется, модноговорить друг другу это слово «господа»? Где была ваша совесть? Почему ни одингенерал не пошел на Москву со своими полками, почему не остановил это безумие,эту вакханалию бесов?

— Все было не так, — Асанов залпом выпил свой стакан,стукнул его об стол, — пойми, мир очень изменился. Изменилось сознание людей,сознание офицеров, настрой всей страны. Стали доказывать, что ничего хорошего унас не было, что вся наша история за последние семьдесят лет — одно говно. Чтонашими руководителями были маньяки Ленин, Троцкий, Сталин или слабоумные идиотытипа Брежнева, Хрущева и Черненко. Начали открыто писать о тридцать седьмомгоде. Вместе с правдой нам сообщили, что мы все были либо стукачами, либопалачами. Население дрогнуло. А потом сказали, что ввод войск в Афганистан былпреступлением. И, значит, мы с тобой, Виктор, уже не герои, а преступники. Апотом написали, что в последней войне с Гитлером мы просто задавили его своимитрупами, выиграв таким образом войну. И, наконец, сказали, что коммунистыничуть не лучше фашистов, даже термин придумали «красно-коричневые». Чтооставалось делать? Поднимать по тревоге полк? Так любого генерала тут жеарестовали бы его собственные офицеры. Ты многого еще не знаешь, Виктор.

— И не хочу знать, — Виктор закрыл глаза, — знаешь, кактяжело было там, в Пакистане. Как я скучал по нашему черному хлебу, по нашимпесням, по нашей водке. Не поверишь — иногда ночью пел сам себе, вспоминая всезнакомые мелодии. Вот, думал, когда-нибудь вернусь и все. А теперь что? Приехална родину, которой нет. Я ведь теперь за двоих живу — за себя и ВитькуКосолапова из десантного. Его мать в Семипалатинске живет, значит, уже в другомгосударстве. И выходит, что я гражданин сразу двух государств — России иКазахстана.

Они выпили еще раз за Виктора Косолапова, за геройскипогибшего майора Симонова, за Павку Свешникова, за всех остальных товарищей.

Вечером Кичин уехал. Вскоре, получив наконец свои документы,бывший старший лейтенант военной разведки устроился работать на какой-тофабрике. Он еще несколько раз звонил Асанову, каждый раз все более отчаянный инеустроенный. Акбар ходил по кабинетам, даже просил Орлова. Все было бесполезно— человеку, отсидевшему шесть лет в плену, никто не верил. А тем более, когдастало известно, что Виктор стал мусульманином, словно его вера не позволяла емуработать в разведке.

Он погиб в октябре девяносто третьего, защищая ВерховныйСовет России — оплот своей последней надежды и веры. Так в не понявший, и непринявший происшедших перемен, он оказался чужим для страны, откуда ушелвоевать восемь лет назад. На его похороны успел приехать Акбар Асанов. Это былего последний долг перед несчастным офицером, раздавленным неумолимым колесомвремени.

К полудню следующего дня группа вышла наконец к подножьюгорного хребта, у небольшого селения Лими. В этом месте лодки пришлось затопитьи весь груз перераспределить на восемь равных частей. Теперь начиналась самаятрудная часть пути через горы, когда от людей Асанова требовалось почтиальпинистское мастерство в скалолазании.

Достали заранее приготовленные ледовые и скальные крючья,ледорубы, молотки, веревки. Ботинки у всех были на профилированной резиновойподошве. Асанов подозвал Семенова и Елагина.

— Вы лучшие специалисты, оба мастера спорта по альпинизму.Как вы думаете, какой сложности наш маршрут по этим скалам?

Он знал, что все маршруты в альпинизме разбиты на шесть категорийтрудности. Первые две категории были наиболее легкими, последние две требовалиособого мастерства, почти виртуозного владения альпинистской техникой.

Елагин и Семенов добросовестно осмотрели в окуляры биноклейначало маршрута, просмотрели по карте весь предполагаемый путь, и в один голосзаявили, что маршрут третьей категории сложности. Это означало, что необходимастраховка и очень внимательное движение по маршруту. Асанов распорядился, чтобыпервыми шли по маршруту Елагин — Чон Дин — Рахимов. Затем Семенов — Падерина —Машков. Замыкать движение должна пара Асанов — Борзунов. Генерал надеялся приэтом на сноровку капитана.

Ночью идти через горы не имело смысла, но селение былослишком близко, и Асанов вынужден был выставить ночью двойную охрану,распорядившись дежурить по два часа, чтобы дать возможность отдохнуть всемчленам группы, равномерно распределив силы на завтрашний день.

Ночь прошла спокойно. Из соседнего кишлака не доносилосьникаких звуков, люди и животные спали. С рассветом Асанов поднял своих людей.Шел уже третий день и нужно было особенно торопиться. К счастью, в сонномселении все было спокойно.

Группа начала переход, когда солнце еще только поднималосьнад кишлаком, неохотно проглядывая между гор.

К чести офицеров, несмотря на трудный переход, они старалисьизо всех сил, помогая друг другу в трудных ситуациях. Им приходилось тащить насебе огромные рюкзаки с оружием, боеприпасами, костюмами, рацией, питанием насемь дней. Это было не столько сложно, сколько тяжело. Но никаких другихвариантов не существовало. Идти приходилось с этим тяжким грузом и по этомусложному маршруту.

К полудню наконец решено было сделать первый привал. Асановпроверил по карте. Они прошли лишь треть маршрута и следовало торопиться.

— Отдых — полчаса, — распорядился генерал.

К нему подсел Рахимов.