Волшебство. Я вспомнила тропу из маков, расцветавших передо мной в темноте, пару сверкающих глаз, подмигивающих на ночном небе.

Безумие.

– Думаю, совершенно ясно, к какой категории отношусь я, – сказал аристократ. Он маниакально ухмыльнулся, и у меня появилось подозрение, что я знаю ответ.

– И то и другое, разумеется, – продолжал Граф. – Хотя моя жена предпочитает разделять эти понятия. – Он улыбнулся еще шире, но спокойнее мне от этого не стало. – Ах, вы только послушайте, я лепечу и болтаю, как глупая девчонка, выпорхнувшая из школьного класса. Идемте же, идемте, давайте поторопимся, поскольку ночь холодна и ужасна, а вас могут схватить и похитить.

В ушах застучало.

– Похитить меня?

Он замолчал, развернулся и посмотрел на меня сквозь прорези в маске.

– Вы разве не слышали эти истории, фройляйн? – Его голос звучал мягко и приторно. – Есть такие, – он указал в сторону дома, затем в сторону города, – кто бы сказал, что эти исчезновения являются прискорбными последствиями… э… удовольствий, которым я и мои товарищи часто предаемся.

Я замерла, вспомнив, что рассказала мне домовладелица фрау Месснер: о безымянной девчушке, простой деревенской девушке, которую Прохазки взяли под свое крыло и которая затем исчезла при загадочных обстоятельствах. Другие обрывки слухов и сплетен просачивались сквозь мои мысли, дрожа и танцуя, как пламя свечи. Опиум. Ритуалы. Тайны.

Мой хозяин снял напряжение, рассмеявшись.

– Шучу, дорогая. Вам нечего опасаться, я не причиню вам вреда! Ах, я вижу, мы их нашли, – сказал он, махнув кому-то вдалеке. – Или, возможно, нас нашли.

Мы выбрались из лабиринта. На улице нас поджидали две фигуры; их силуэты выделялись на фоне освещенного дома: женщина в белом, чье лицо скрывала маска лебедя, и высокий худощавый юноша во всем черном, со скрипичным футляром.

Йозеф.

– Вот и вы, – сказала женщина в белом. – Я уже начала беспокоиться. – Ее зеленые глаза горели огнем даже сквозь тень от маски. – Ночь холодна, а вы ушли довольно давно.

– Фройляйн, – сказал граф, повернувшись ко мне. – Позвольте представить вам мою жену, графиню Марию Елену фон Прохазка унд цу Сновин.

Его жена. Я вспомнила нашу встречу, состоявшуюся немногим ранее, и ее чрезмерно фамильярная манера общения со мной обрела смысл. Граф и графиня составляли странную пару: она – само изящество и утонченность, а он – как будто творение рассеянного кукольника.

– Очень приятно, – сказала она. – Но мы уже виделись.

Я с опозданием вспомнила о манерах и присела в неуклюжем реверансе.

– М… мадам.

– Правильное обращение – ваше сиятельство.

– О, – мои щеки вспыхнули от стыда. – Простите.

Граф небрежно махнул рукой.

– Давайте не будет поднимать шум из-за таких пустяков. Зовите меня Отто, или mein Herr, если желаете.

Моя рука инстинктивно потянулась к отсутствующему шнурку на опустевшей шее, но этого, кажется, никто не заметил.

– Прекрати смущать наших гостей, Отто, – с укором произнесла графиня, но в ее голосе сквозила нежность. – Простите моего мужа, дети, – сказала она, повернувшись ко мне и Йозефу. – Его энтузиазм не знает границ.

Я взглянула на брата, но он демонстративно не смотрел на меня.

– Может быть, нам стоит вернуться? – тусклым голосом спросил он. – Мне нужно время, чтобы разогреться.

– Ваш брат согласился порадовать нас своим выступлением, – сказала графиня. Поразительные зеленые глаза внимательно разглядывали мое лицо. – Он сыграет нам ту часть, которая включает в себя и вашу работу, насколько я поняла.

– Ах, да, композитор, – подхватил граф Прохазка. – Каким редким и чудесным даром вы наделены, фройляйн!

Я попробовала улыбнуться, но мое лицо оказалось таким же каменным, как ночная стужа.

– Не такой уж это и дар, ваше сиятельство.

– Чепуха, – сказала графиня. – Дар творения и гений – единственное, что роднит нас с Господом. Примите свои таланты, Элизабет, потому что они поистине редки. А сейчас, – она обернулась и посмотрела на лабиринт, – давайте поскорее войдем в дом. Это не та ночь, которую можно было бы провести на улице без защиты.

Йозеф нахмурился.

– Защиты?

– От обморожения, – обезоруживающе улыбнулся граф.

Графиня покачала головой.

– О, всего лишь старое суеверие, дитя мое. Сегодня Масленица, ночь, когда один сезон сменяет другой. Зимние дни подходят к своему завершению, и враждебные силы вырываются на свободу.

На этот раз брат взглянул мне в глаза. В его бледно-голубых зрачках я прочитала вопрос, на который у меня не было ответа. Мы с Йозефом выросли на сказках о гоблинах, Лорелее, Эрлькёниге, и существовали мифы и сказания, о которых не стоило забывать. Дикая Охота. Помеченный эльфами. Заколдованный.

Граф поежился.

– Давайте войдем внутрь, дорогие мои. Я вот-вот отморожу себе самые неприличные места. – Он предложил супруге руку, не столько из учтивости, а чтобы помочь ей, хромой, подняться в дом.

– Отто! – Графиня с нежностью шлепнула мужа по руке, но выражение зеленых глаз вовсе не было игривым. В них сквозило что-то похожее на беспокойство, и ее взгляд бегал туда-сюда от нас к живой изгороди за нашими спинами, как будто и она слышала призрачный топот копыт, преследующий нас из другого мира.

В доме бал был в самом разгаре, музыку дополняли ритмичный топот ног и шорох туфель и юбок по полу. Граф и графиня отвели нас с Йозефом в боковую галерею, подальше от толпы в бальном зале, но и это помещение не пустовало. Здесь собрались гости, и они пили, курили и смеялись так уютно и непринужденно, как делают лишь давние знакомые или друзья. Несмотря на их маски, было очевидно, что все они обладают каким-то зловещим сходством, хотя мы не были знакомы. Они все выглядели такими сытыми и безмятежными, как будто никогда не знали ни тягот, ни страданий и обладали свободной и радушной манерой общения, как люди, которые ни разу не испытывали недостатка в чем бы то ни было. Однако от них веяло желанием, голодной страстью. В их привилегированной среде мой брат и я были не более чем наживкой, мухой-подёнкой, но всякий раз, когда их взгляды падали на нас, они с интересом и жадностью задерживались на наших открытых лицах. Их любопытство буквально физически царапало мою кожу, и все тело неприятно зачесалось.

– Где Кете и Франсуа? – спросила я. Мои зубы стучали – и не только от холода.

– Вы вся дрожите! – воскликнула графиня. – Идите, погрейтесь возле Ofen[35], вы оба.

Она подвела нас с Йозефом к печи, которую я поначалу приняла за высокий керамический орнамент или шкаф, встроенный в каменную нишу. От нее исходил жар. Фасад был украшен резьбой с маками, и вообще она была мало похожа на печь.